Властелин жизни
Джон шёл по асфальтной дороге, пыльной от зноя. Солнышко ещё стояло невысоко, мягко освещая и согревая и природу, и душу. Было то хорошее спокойное августовское утро, когда всё вокруг благоденствует. Отцветали травы и овощи, зелень деревьев уже стала немного блеклой от палящего солнца и засухи, всё ожидало дождя.
Красивая девушка с длинными волосами шла впереди Джона, неся два пакета.
"Если она будет идти по той же дороге, что и я, и я догоню её - то предложу помочь нести пакеты" - подумал Джон.
Но девушка свернула на боковую тропинку, оглянувшись на него. Немного стала отдохнуть, затем опять пошла, еще пару раз оглянувшись Джона, видно заинтересовавшись его необычным видом. А может, просто что-то в нём задело её сердце?
Джон зашагал дальше немного быстрее.
Слева тянулись поля и огороды, справа - домики людей. На улице было безлюдно - все пережидали в домах жару и пекло.
Асфальт в некоторых местах был с выбоинами, испещрён маленькими камешками щебенки, из-за чего иногда Джону становилось немного больно становиться на них - в его туфлях были стельки с небольшими шипами, он так гораздо бодрее и активнее себя чувствовал.
Иногда слева на полях попадались пасущиеся коровы и телята. Они мычали вслед Джону, как бы прося его позвать их хозяев, ведь от сильной жары и животным нелегко.
Джон ласково просил их не кричать и утешал, что хозяева скоро придут.
Один маленький черный телёнок кричал так громко, настойчиво и жалобно, что Джону стало немного жаль его. "Не кричи, маленький черный зверь, скоро хозяин придёт" - говорил Джон телёнку, проходя мимо него.
Дальше за селом пошли разрушенные фермы, от некоторых остались одни лишь бетонные сваи. Мелькали столбы проводов вдоль дороги, пролетали большие стаи воробьёв, носясь с громким чириканьем над полями; подсолнухи сменялись полями скошенной пшеницы, чернея сожженными полосами скошенного комбайном сена.
Промелькнул слева заброшенный хутор, с домом с проваленной крышей и полностью заросшим со всех сторон бурьяном и деревьями.
Сильную жару заметно облегчал восточный ветер, прохладно овевавший Джона. Он шёл, вдыхая воздух полной грудью, и чувство большой спокойной радости и мощной свободы наполняло его сердце, пробегая теплыми волнами сверху вниз в груди. Каждый глоток воздуха, пряного и свежего от ветра, пьянил лучше любого вина.
После большого поля подсолнухов пошли по бокам дороги посадки, приятно дающие тень уставшему от зноя путнику.
Вскоре за бугром показалось село. Сначала завиднелись постройки и техника одного арендатора, немного левее - кладбище и новый хутор. Еще левее был большой овраг, на несколько километров спускавшийся к ставкам. Вся земля в оврагах поросла дикой травой, бурьянами, клевером, шиповником… Обычно там пасли большие стада коров, гоня их по оврагу через маленькие лески и большие поляны к ставку на водопой. Дальше за оврагом шел небольшой лес, довольно дикий, с кучей хвороста, поваленных деревьев, сильно заросший и труднопроходимый, часто осенью в нем бывали грибы.
…Джон дошел до начала села. Слева была школа и магазин, справа - автобусная остановка и полуразрушенный клуб (бывшая библиотека и кинозал), в котором сейчас вечером устраивали дискотеки для молодёжи.
За поворотом направо скоро появился дом стариков - бабушки и дедушки. Он был колхозный, двухэтажный, на четыре квартиры, но на втором этаже из-за разрушений уже никто не жил.
Джон зашел во двор. В центре двора лежала собака - дворняжка с золотистой мохнатой шерстью, довольно симпатичная. Хоть Джон и давно не был здесь, новая собака не стала лаять на него. Обычно все звери любили его, чувствуя в нем хорошего и доброго человека, который не смог бы обидеть беззащитное животное. Да и сам Джон обычно выражал симпатию всем зверям, которые ему нравились - особенно собакам, котам и коровам, и те это чувствовали и тянулись к нему.
В углу за деревом Джон встретил бабушку - она умывалась от жары, чтобы стало немного легче. Она была невысокой, но плотной, с еще не полностью седыми длинными волосами, с радушно-хитроватой улыбкой, ходила немного переваливаясь сбоку набок, но довольно живо для своих 85 лет. Дедушке было столько же.
Бабушка сразу узнала Джона, хоть он и давно уже не был у них и несколько изменился, обрадовалась ему, начала расспрашивать про родителей Джона, всё ли в порядке… После рассказа она отправила его в дом - к деду, а сама стала хлопотать по поводу обеда.
Войдя в дом, Джон вспомнил его старый специфический запах, старую коричневую скамейку возле вешалки, деревянные синие выцветшие двери между двумя комнатами и коридором. В зале нашел дедушку - тот сидел на диване и смотрел телевизор. Джона он сначала не узнал, да еще и плохо слышал - пришлось Джону немного кричать, чтобы объяснить деду, что он его внук. Пришла бабушка и объяснила наконец деду, что за гость к ним приехал. Немного напряженное и думающее выражение лица деда сменилось очень доброй улыбкой - особенно смеялись его заботливые глаза, как маленькие добрые искорки лились из них. Рассказав деду о семейных делах, они сели вместе смотреть исторический фильм о рыцарях и принцессе. Дед часто рассказывал что-то о прошлом, о войне, о тяжелой работе, в которой прошла вся его жизнь, о теперешних беспорядках в стране…
Встав, Джон прошелся посмотрел старые фамильные портреты, висевшие на стенах. Тут были бабушка и дедушка - совсем молодые, их родители, причем оба отца военные, казаки, их дети и внуки…
В другой комнате на одной стене висела картина "Три богатыря" Васнецова - Джон с детства помнил её, и сам часто представляя себя то Ильёй Муромцем, то Добрыней Никитичем (Алёшу Поповича он не очень уважал - тот на картине выглядел совсем юнцом, с луком и стрелой, а не бравым и тяжелым мечом воина).
"Ты водку пьешь?" - спросил дед у Джона.
Джон сказал, что нет, и что лучше было бы вина.
Купили бутылку вина.
Когда бабушка сготовила обед, все вместе пошли есть.
Пили вино и говорили тосты в основном за здоровье - для стариков это особенно важно. На обед была вкусная жареная картошка, по-сельски вкусная и необычная, салат из помидоров и огурцов, немного кислый борщ, дыни и арбузы, которые хороши по жаре.
Наливал в стаканы Джон - у стариков сильно тряслись руки.
После обеда все пошли в дом - немного отдохнуть. Джон разделся и завалился на кровать в спальне, чувствуя приятное расслабление от вина, которое унесло всякие тревожные мысли, стало так легко и беззаботно на душе. Сначала Джон лежал и смотрел на ковер с тремя богатырями, потом сон понемногу сморил его…
Проснувшись через час - пора было собираться в обратную дорогу - Джон попросил бабушку и дедушку немного нарядиться, чтоб сфотографировать их на память. Дед одел темно-синий пиджак, бабушка - белый платок и цветасто-оранжевое платье. Когда они шли по двору под ручку, Джон сфотографировал их.
Провожая Джона, бабушка дошла до калитки. После слов прощания и просьбы передавать приветы на глаза бабушки вдруг навернулись слёзы. У Джона сердце взволновалось в груди, он подошел и обнял бабушку, говоря: "не плачь, бабушка, всё будет хорошо. Может еще увидимся. Пока" - и улыбнулся ей на прощанье.
Дальше они пошли с дедом вместе, то и дело дед здоровался с односельчанами - он был старейшим жителем села, и все его знали и уважали. С некоторыми он шутил, и Джон радовался за его молодость в душе, за твердый, практичный и веселый характер, нравилась его добрая улыбка и смеющиеся маленькие щелочки синих туманных глаз.
Доведя Джона до поворота на соседнее село, дедушка потом еще долго стоял на дороге, провожая внука - старики очень радовались, что он проведал их, просили не забывать их. Зайдя уже далеко, до крутого поворота, Джон оглянулся и увидел среди серой дороги вдалеке белую точку рубашки - дед по-прежнему стоял и провожал его, чтоб убедиться, что тот хорошо дойдет, и что вообще всё хорошо будет…
Дойдя той же дорогой до станции, Джон в ожидании электрички зашел в гости к родственникам, но их не было дома. Было три часа дня - самая жара, всё спекалось на солнце и просило дождика. Он сел во дворе на лавочке, возле колодца. Сильно хотелось пить после долгой ходьбы на солнце - и Джон спустил вниз в колодец ведро, зачерпнул воды и вытянул наверх, крутя ручку с намотанной проволокой. Пил прямо из ведра, наслаждаясь ледяной водой, утолением своей жажды, немного ломило зубы от студёной воды, но Джон был счастлив. Попив несколько раз, Джон сел на лавку и смотрел на деревья и посаженные овощи в садке - его душа отдыхала и спокойно плыла среди размеренной жизни природы, сливаясь с ней во что-то гармоничное, единое, получая силы для жизни и радости, мира и глубокого душевного покоя. Мычали коровы в соседних дворах, иногда лаяли собаки, на станции объявляли товарные поезда, с грохотом проносившиеся через поселок. Изредка на грядках жужжали насекомые, солнышко проглядывало сквозь деревья светлыми полосами на земле, тихо и загадочно шумели деревья от ветра.
Вдруг присмотревшись к одному дереву, Джон увидел в его ветвях газету - это почтальон принёс и оставил её там, почтового ящика не было…
Джона на короткий миг пронзило чувство прелести этой мелочи. Ведь любой зайди во двор - и стащи газету. Но нет - она висела в ветвях дерева, создавая таинственную атмосферу добра и доверия, спокойствия и уверенности в том, что добро всё-таки победит, что зла вроде бы даже и нет в мире - и никогда не было.
Джон с интересом стал читать газету, разные интеллектуальные статьи о хозяйственной жизни страны и политике, вспомнил наслаждение умственными занятиями в школе и институте, с некоторым волнением листая страницы газеты…
Читая газету, Джон и не заметил, как пролетело время и объявили электричку в город Н. Он свернул газету и по-прежнему вставил в ветви дерева, спустил ведро в колодец и закрыл его. Вышел на палящую платформу среди множества ожидающих людей, щурясь от яркого августовского солнца и перебирая пальцами завитки длинных пшеничных волос…
19 августа 2006