Путеводитель по стране Юнга

За двадцать с лишним лет преподавания психологии мне часто приходилось отвечать студентам и аспирантам на один и тот же вопрос: что почитать, чтобы усвоить "теорию" К. Г. Юнга (а также Л. С. Выгодского, Ж. Пиаже, 3. Фрейда и т. д.)? Список имен можно продолжить, но суп, не в них, а в скрытом подтексте вопроса: что почитать, чтобы относительно быстро и достаточно глубоко усвоить взгляды того или иного классика мировой науки. Разумеется, круг людей, задающих подобные вопросы, не ограничивается студентами и аспирантами: зачастую зрелые специалисты-непсихологи испытывают не менее острую потребность познакомиться с идеями и теориями из более или менее далекой от них сферы психологической науки.

Казалось бы, если, например, труды Ж. Пиаже или К. Г. Юнга изданы и доступны читателю (на языке оригинала или в переводах), то нет никакой проблемы. Бери и двигай. Однако, к вящей славе науки и на беду студентам, классики оставляют нам обычно богатое научное наследие. Так, маловероятно, что даже профессиональный психолог станет читать подряд все 19 толстенных томов Собрания сочинений Юнга, если только он не правоверный "юнгианец" или не изучает развитие идей Юнга как историк психологии. По собственному опыту могу сказать, что качество усвоения содержания оригинальных научных работ при их самостоятельном чтении с целью понять систему взглядов того или иного крупного мыслителя во многом зависит от правильного выбора pa6oт и порядка их чтения. Конечно, у разных людей могут быть разные мнения по поводу того, что и в каком порядке читать, чтобы усвоить, скажем, ту же аналитическую психологию Юнга. Но при этом вряд ли следует начинать ее изучать с чтения известной и уникальной в своем роде книги Юнга "Либидо его метаморфозы и символы". Другими словами, существуют выверенные практикой каноны, определяющие круг и порядок чтения классики с учебными целями.

На Западе задача отбора и организации классических текстов в виде различного рода антологий, хрестоматий, тематических сборников и т.д. и для нужд студентов решается давно и довольно успешно. Естественно, я имею в виду не пресловутые дайджесты произведений классиков мировой литературы и не издания типа "Психоанализ в картинках". Речь идет о серьезных книгах, которые готовятся крупными учеными и используются в учебном процессе ведущих университетов Европы и США. Разумеется, подобные издания есть и у нас, однако психологии в этом смысле явно не повезло. Поэтому мне представляется весьма своевременным выход в свет на русском языке антологии произведений К. Г. Юнга, составленной Дж. Кэмпбеллом в 1971 году и с тех пор регулярно переиздаваемой для англоязычных читателей. Опираясь на собственный опыт, могу сказать, что эта книга пользуется особой популярностью у американских студентов.

Чем же отличается эта книга от других, уже изданных у нас сборников избранных работ и отдельных томов (предполагаемых) собраний сочинений Юнга? Очевидный, лежащий на поверхности ответ - не публиковавшимися ранее на русском языке работами Юнга и новым переводом остальных работ, уже известных нашему читателю. Неочевидный, но касающийся самого существа этой книги ответ требует некоторых пояснений.

Согласно Юнгу, душа имеет тот же порядок сложности, что и объективный мир, ибо душа - мир субъективный, внутренний, сосуществующий с миром внешним и находящийся с ним в отношениях дополнительности (в широком смысле). Традиционный научный способ познания мира связан с его расчленением и умерщвлением. Юнг же во многих своих работах подчеркивает, что его психология, несмотря на определение "аналитическая", есть психология живой души как целого организма. Если цель академической психологии, препарирующей психику человека в тиши лабораторий, - понять, в научном смысле, как устроена человеческая душа, то цель "аналитической" психологии - понять душу, чтобы помочь человеку справиться со своими проблемами и обрести себя. Теоретические обобщения Юнга - это, в значительной степени, стремление выразить в слонах личный опыт практикующего психолога. В результате, эти обобщения оказались рассеянными по всем многочисленным его сочинениям, - естественное следствие работы в режиме реального времени. Весь корпус его сочинений представляет собой подробнейшее описание внутреннего мира человека, сделанное зорким, опытным наблюдателем, перемежаемое гипотезами и обобщениями разного уровня сложности, надежности и смелости. Разумеется, Юнгу удалось описать и объяснить "жизнь и нравы" только тех областей души, которые оказались тесно связанными с его психотерапевтической практикой. Но и в этом описании душа предстает перед нами в образе необъятной страны с равнинами здравого смысла, холмами сознания и горными пиками сверхсознания, речными омутами подсознательного и морской пучиной коллективного бессознательного, с живущими в мире и войнах "народами души": чувствами и мыслями, ощущениями и прозрениями, интересами и установками, инстинктами и архетипами. И речь сейчас не о том, существует ли эта страна в действительности или только в трудах Юнга, являясь "мифической", как считают некоторые его критики. Сама психология Юнга по своим масштабам является такой страной, Юнгландией, не менее сложной и загадочной для нас, чем сраженный в ней мир души. Ее "труднопроходимость" для неофитов усиливается еще и тем, что задача изображения и понимания живой души потребовала от Юнга, - помимо употребления традиционного психологического языка, нередко умерщвляющего "искры души" в душных камерах души": чувствами и мыслями, ощущениями научных понятий, - использовать мотивы, образы и символы сравнительной мифологии, астрологии и религиозных учений Запада и Востока. Неудивительно, что многие, пытавшиеся проникнуть в страну Юнга, поворачивали назад уже на ее границе или... бесследно исчезали на ее просторах, заблудившись в каком-нибудь алхимическом лесу. Мораль в общем-то проста: без хорошего "путеводителя" по стране Юнга не обойтись никому, кто впервые отваживается вступить на ее территорию с серьезными намерениями. Именно таким, прекрасно зарекомендовавшим себя, путеводителем и является антология произведений К. Г. Юнга, составленная Джозефом Кэмпбеллом.

Как пишет сам Кэмпбелл в предисловии к этой книге, он задался целью создать из работ К. Г. Юнга такое элементарное пособие, которое - при условии его честной проработки от первой до последней страницы - позволило бы читателю ознакомиться с понятийным аппаратом, терминологией и основной проблематикой аналитической психологии, усвоить важнейшие теоретические обобщения и взгляды Юнга в их развитии и подготовиться к странствию по Собранию сочинений К. Г. Юнга сообразно своим интересам. Кроме того, по мнению Кэмпбелла, знакомство с этой книгой должно помочь читателю в осознании мифологического контекста человеческой жизни, без чего цивилизованному человеку приходится тратить огромные усилия на продвижение по пути индивидуации.

С моей точки зрения, однако, составленная Кэмпбеллом антология работ Юнга - помимо образовательного потенциала - заключает в себе мощный идейно-научный потенциал, - и потому представляет интерес не только для студентов, но и для сложившихся профессионалов юнгианской ориентации. Если взять в качестве примера научную психологию, которая переживает сейчас не лучшие времена как в нашей стране, так и за рубежом, - в том смысле, что испытывает теоретический кризис и пытается преодолеть его на пути редукционизма, флиртуя с компьютерными науками, биологией и гуманистической философией, - то собранные в этом томе работы Юнга показывают, что внутри самой психологии существуют до сих пор еще неиспользованные потенциалы ее развития. Коснусь лишь тех работ, которые на русском языке появляются впервые.

Так, в коротком докладе "Инстинкт и бессознательное" Юнг дал блестящий анализ инстинкта как психологической категории. На мой взгляд, этот анализ позволяет по-новому взглянуть на понятие инстинкта, которое, как известно, многие видные теоретики пытались изгнать из психологии человека, отводя ему место во владениях психологии животных и этологии. И это тем более справедливо для отечественной психологии, где и по сей день господствует принцип (и категория) деятельности. Не зря некоторые наши переводчики Юнга всячески пытаются избегать употребления термина "инстинкт", производя непозволительную его замену такими категориями, как "влечение", "побуждение", "импульс" и т. д. Современная психологическая разработка понятия инстинкта могла бы значительно оживить вялотекущий процесс теоретизирования в отечественной психологии человека и подтолкнуть к новым эмпирическим исследованиям.

В статье "Трансцендентная функция" обсуждаются нуги и способы преодоления разобщенности между сознательным и бессознательным. Развитие способности души устанавливать связь между содержаниями сознания и бессознательного вместо того, чтобы подавлять, замещать, отождествлять или просто игнорировать эти противоположности, Юнг и называет трансцендентной функцией. Причем, используя современную терминологию (не следует забывать, что Юнг большую часть жизни работал в условиях господства энергетической научной парадигмы, можно сказать, что трансцендентная функция есть не просто канал связи, но информационный интерфейс между двумя разнородными процессорами, Обеспечивающий их согласованную работу, в результате которой человек получает своевременную и более мощную информационную поддержку своих решений. Разумеется, так трансцендентная функция выглядит с позиций когнитивной психологии, и ее смысл не ограничивается только этим. Например, как указывает Дж. Кэмпбелл, ее можно понимать как пятую функцию, находящуюся, так сказать, на пересечении двух пар выделяемых Юнгом психических функций: мышления и чувства, ощущения и интуиции. Близкая мне когнитивная психология в свете сказанного опять-таки могла бы интерпретировать трансцендентную функцию как процесс перевода (если воспользоваться термином Л. М. Веккера) содержаний разного уровня обобщенности с одного "языка" души на другой, обеспечивающий понимание сторон в противоположность подавлению или отождествлению. Однако, признание ее пятой функцией расширяет само понятие "функции" в аналитической психологии и привлекает внимание к юнгианской типологии личности. Вообще говоря, сам Юнг внес известный вклад своими блестящими, но слишком короткими лекциями и докладами на симпозиумах и конференциях в неправильное понимание типов как чего-то неизменно данного. Конечно, такое понимание свойственно людям, далеким от профессионального знания психологии вообще и аналитической психологии в частности. Именно им свойственно навешивать на других ярлыки вечных "интровертов" и "экстравертов", опираясь на данные сомнительных опросников и гипнотизируя публику авторитетом Юнга. На самом деле Юнг встроил в аналитическую психологию - в теорию типов в том числе - механизм защиты против такого понимания, а именно, сформулированный еще Гераклитом принцип энантиодромии, согласно которому все, что есть, переходит в свою противоположность. Помня об этом принципе, трансцендентную функцию в роли пятой функции можно было бы интерпретировать как психологический механизм смены типа установки или типа ведущей функции. (Не следует лишь понимать такую смену как простой поворот выключателя по желанию). Кстати, о типах. Мы привыкли, с легкой руки первых переводчиков Юнга на русский язык, к таким названиям типов, как например, "экстравертированный ощущающий (сенсорный - в другой версии перевода) тип". Хотя мне очень хотелось, но и я не решился изменить эти привычные названия типов при переводе Х главы "Психологических типов", включенной в антологию Кэмпбелла. Но если обратить внимание на то, что Юнг говорит о типах установки и типах функции, то при переводе "Психологических типов" на английский R. F. С. Hull оказывается точнее наших переводчиков, ибо переводит взятое в качестве примера название как "the extraverted sensation type", то есть как "экстравертированный тип ощущения". Вряд ли нужно особо подчеркивать заметную разницу между типом ощущения и типом человека, как и последствия этой разницы для понимания юнгианской типологии. В качестве одного из таких последствий можно было бы выдвинуть принципиальное положение о связи уровня развития трансцендентной функции со степенью выраженности типа по Юнгу. Впрочем, здесь не место для развития спорных предположений; я лишь хотел привлечь внимание специалистов к высокой эвристичности понятия "трансцендентная функция" и за пределами психотерапевтической ситуации.

В статье "Различие между восточным и западным мышлением" дается содержательный анализ различий в образе мышления Востока и Запада и весьма актуальное для нас предостережение против некритического заимствования или навязывания ценностей и образа мысли, свойственных другой культуре. Восток и Запад (как, впрочем, любая содержательная пара противоположностей) образуют полюса целостности, которая только и может существовать благодаря сохранению этих полюсов, или иначе - своей внутренней противоположности. Как тут не вспомнить о стремлении нашего бывшего руководства превратить все многообразие населявших СССР народов в единую общность - советский народ! Не было ли это одной из существенных психологических причин распада СССР? Изоляционистская установка, разумеется, также не способствует образованию и сохранению развивающихся целостностей. Для развития нужна, если можно так сказать, разность культурных потенциалов, сохранение которой в системе можно обеспечить только благодаря взаимопониманию сторон-полюсов. И здесь снова возникает проблема развития трансцендентной функции, уже на уровне психологии народов, ибо одному народу образ жизни другого народа кажется иногда ничуть не менее неприемлемым, чем содержание бессознательного индивидуальному дознанию. Возможно, эта статья Юнга поможет социальным психологам, этнопсихологам и культурологам в поисках новых способов практического решения традиционных проблем.

Публикуемый здесь фрагмент "Айона" содержит яркое описание таких архетипических компонентов личности, как Тень, Анима и Анимус, - вещей, достаточно хорошо известных профессиональным психологам. Однако, если судить по некоторым публикациям в жанре так называемой "практической психологии", посвященным преодолению трудностей общения, то складывается впечатление, что их авторы, бойко оперируя этими структурными элементами личности, явно забывают об их архетипической природе. Объектом самого бесцеремонного обращения, по понятным причинам, становится Тень. На пациентов и клиентов обрушивается поток рекламы с обещаниями чуть ли не райской жизни после прохождения курса терапии или тренинга. Но человек не ангел, пусть даже падший, у него есть тень - телесная и Тень - психологическая. И от последней живой человек в принципе не может избавиться, как и от первой. В этом одна из причин, почему Юнг выбрал такое название для негативной стороны личности. Не замечать собственной психологической тени - плохо и опасно для здоровья; заметить же и признать ее своей - вовсе не значит автоматически избавиться от проблем и обрести счастье в жизни. Не стоит забывать слова Фрейда, что цель психоанализа не в достижении непрерывного блаженства, но в том, чтобы заменить невротические страдания обычным, можно даже сказать, "нормальным" человеческим несчастьем. И как постоянно подчеркивает Юнг, только понимание своей архетипической природы, восприятие своего "нормального" несчастья sub specie detenu помогает человеку совладать с ним и обрести волю к жизни.

"Индивидуальный символизм сновидений в отношении к алхимии" - работа Юнга, которая выделяется среди остальных работ, включенных в эту антологию, богатейшим эмпирическим материалом, раскрывающим символы мандалы в хронологически упорядоченной серии сновидений одного пациента. Перед читателем открывается впечатляющая картина процесса индивидуации опять-таки sub specie detenu, в образах, имеющих отношение к новому центру личности - самости. Помимо содержательной ценности, эта работа показывает методику юнгианского толкования сновидений, так сказать, изнутри и может служить образцом применения клинического метода в психологии.

Наконец, небольшая лекция Юнга "О синхронистичности" интересна, на мой взгляд, не столько описанием необычных явлений (относимых, как правило, к разряду парапсихологических), сколько постановкой вопроса о введении в психологию новой категории - "синхронистичности". Можно забыть об этом смущающем предложении Юнга, как и поступает подавляющее большинство психологов-неюнгианцев; однако, если его принять, то старые представления о теле (мозге) как месте обитания души рассыпаются в прах и мы оказываемся перед головоломной проблемой пространственно-временной локализации психики. В настоящее время категория "синхронистичности" может радовать разве что представителей трансперсональной психологии.

Завершая обзор впервые публикуемых на русском языке работ Юнга, я хочу напомнить, что стремился лишь показать их эвристический потенциал для психолога неюнгианской ориентации, отнюдь не пытаясь пересказывать их содержание, ибо не вижу в этом никакого смысла. Разумеется, у другого человека в процессе чтения Юнга могут возникнуть совершенно иные ассоциации и мысли, возможно, гораздо более плодотворные, чем те, которыми я поделился в коротком предисловии к антологии его произведений. В одном я совершенно уверен: знакомство с Юнгом не остается без последствий.

В заключение, несколько слов о том, какой путь проделала эта книга к сегодняшнему читателю. Ее перевод был сделан мною 20 лет назад, в 1977 году, - конечно же, без какой-либо надежды на публикацию. Получилось 12 общих тетрадок по 96 листов, - своего рода "самиздат", поскольку кроме меня их читали мои друзья, затем друзья друзей и т. д. Почти каждый оставлял на полях свои замечания и соображения по поводу тех мест, которые им были не совсем понятны (или совсем не понятны). Так как среди читавших этот текст, были не только психологи, но философы, историки, искусствоведы, физики и даже математики, неясными для них оказывались разные фрагменты текста, - в ответ он постепенно обрастал моими комментариями. Я сердечно благодарен всем своим друзьям за эту помощь в прояснении смыслов в текстах Юнга. Естественно, всю ответственность за то, как эти смыслы переданы в окончательном варианте перевода, несу я один. Предлагаемые переводы первоначально были сделаны с английского. Однако я не считаю это недостатком, - и вот почему. Две работы, вошедшие в данную антологию, были впервые опубликованы на английском. Что же касается работ, первоначально опубликованных на немецком, то в 1989 году, во время работы в США, у меня была возможность сверить свой перевод этих работ с их немецким оригиналом по Поли. Собр. соч. Юнга. Менять что-то принципиально мне не пришлось. Впрочем, я не считаю себя причиной такого совпадения текстов: все дело здесь в великолепном переводе работ Юнга на английский, выполненном R. F. С. Hull. Мне остается только надеяться, что эта книга окажется столь же надежным помощником нынешнему поколению изучающих богатейшее духовное наследие Карла Густава Юнга, каким она была в свое время для нашего поколения.

А. А. Алексеев