7. Дети и Апокалипсис
Однажды в деревне мы стояли с двумя моими подружками около церковного дома и беседовали на темы Апокалипсиса. Говорили мне эти женщины о признаках приближающегося конца света, о Православной Церкви, кознях экуменистов, о судьбах России и пророчествах, с ней связанных. Слушала я их, слушала, а сама все смотрела и не могла оторвать глаз от цветущего луга, расстилающегося у наших ног. Что-то не давало мне покоя в картине, открывавшейся моему взору, находясь в явном противоречии с тем, что я слышала от этих женщин. Наконец я не выдержала и сказала им:
-Посмотрите на наших детей. Как они весело играют среди цветов! Как они счастливы и какая у них жажда жизни! Они очень хотят вырасти, все узнать, увидеть, испытать. А раз так - значит мир по-прежнему прекрасен. Также прекрасен, как и во времена, когда жили дети Адама и Евы. Ничуть не меньше.
Осеклись мои подружки и с каким-то сожалением посмотрели на меня, неразумную. Больше на темы Апокалипсиса мы не говорили.
Дети - это то в мире, что целит меня и примиряет с окружающей действительностью. Когда уж чересчур бранят время, в котором мы живем, я как-то даже обижаюсь за него. Я заметила, что и дети таких пессимистических разговоров не выносят. В детях Богом заложено огромное желание жить, выражающееся в их стремлении к тем милостям, которые рассыпаны щедрою рукой на предлежащем им пути. Я не хочу быть понятой так, будто на глазах у меня розовые очки. Смею надеяться, что их нет. Но я люблю время, в котором живу, потому что именно сейчас, здесь, Господь любит меня, помнит, знает. Другой возможности знать милость Его у меня, грешницы не будет. Этому стремлению вперед, к жизни, я учусь у детей. Какое это счастье - ходить по земле живых пред Лицем Бога!
Дети научили меня любить жизнь. В молодости я не раз пыталась покончить с собой. Один мой приятель, также несостоявшийся самоубийца, выпущенный после лечения от депрессии из психушки, однажды решил расспросить меня о том, что я думаю о жизни. Поговорили мы, и он ужаснулся: -Не понимаю я, чем ты живешь. Я, по сравнению с тобой, просто богач.
Тогда уже в душе у меня было темно и пусто, хотя попытки самоубийства, одна за другой, были еще впереди.
Я родилась странной девочкой - во мне не было стремления к замужеству, не было и желания иметь детей. Одно мне нравилось - думать о том, как устроен мир. В восемнадцать лет в Троице-Сергиевой Лавре я увидела двух монахов и подумала, что предо мною ангелы. Спустя годы, на краю гибели Бог смилостивился надо мной и дал мне желание иметь семью, а вскоре дал и мужа. Любовь к детям я родила вместе с первым сыном и была поражена богатством переживаний, нахлынувших а меня.А когда родился второй, со мной произошла странная перемена. Стоило мне взять его на руки, как я тут же начинала молиться: "Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе". Потом я заметила за собой, что я молюсь, глядя на лица своих детей. Я стала останавливать себя: правильно ли я делаю? Может быть, сыновья - это нечто вроде моих идолов? "Нет," - решила я, поразмыслив. Останавливаться мне на этом пути не следует. Это самое естественное для женщины состояние: молиться от счастья Богу, глядя на лица своих детей. И теперь я знаю, что нет ничего на свете лучше двух вещей - думать о Боге и ласкать ребенка. Та духовная сладость, которая дается при этом, одного рода. Иногда даже я думаю, что это одно и то же.
На этом пути исцелилась моя, ненавидевшая когда-то жизнь, душа. Дети взяли меня за руки и ввели в храм Божий, куда, по слову царя Давида, входят со славословием. Поэтому я люблю время, в которое все мы живем. Я сочла бы за счастье жить в самые последние времена - в канун Второго пришествия Господа Иисуса Христа. Это было бы слишком большой удачей. Я готовлю себя, да и детей своих, к долгому пути, на котором будет все: и горечь, и страдания, и одиночество, и болезни, и иссушающая душу суета, и разного рода материальные недостатки, а, может быть, и войны. Все! - но больше этого всего будет счастье знать милость Божию.
Поэтому не надо шарахаться от жизни, бояться ее, запираться перед нею накрепко дверь своего дома. Я так люблю время, в котором имею счастье жить, что иногда даже сама себя останавливаю, пытаясь подправить эти свои эмоциональные переживания. Открываю послания Апостола Павла, читаю в них о том, какими станут люди в последние времена, и говорю себе: "Вот видишь! Не благодушествуй". Однако, от радости Христовой куда денешься? А время бушует за окнами трудное! Как же воспитать в нем детей христианами, любящими Господа, исполняющими Его заповеди? Я очень горюю о тех обескураженных женщинах, которые с добрыми намерениями приводят в храм своих детей, а уводят их оттуда недовольными, капризными, раздраженными, с насмешливыми и грубыми словами на устах. Я знаю, что многие матери хотели бы приучить своих детей к церкви и ходить туда вместе с ними. Но не получается у них... Почему? Разумения не хватает? Опыта? Терпения? Или любовь их к Церкви недостаточна? Думаю, что не в этом главная причина их неудачи. Не хватает этим матушкам одного - молитвы к Богу. Приохотить нынешнего ребенка к Церкви - это едва ли не чудо. Свершить его своими руками мать не в состоянии. Это может сделать лишь Господь наш Иисус Христос.
Когда я вижу мою хорошую знакомую, трудолюбивую и добрую женщину, которая со слезами на глазах уводит из храма дочь, отказавшуюся подойти к Чаше, в душе у меня рождаются такие слова: "А ты поплачь пред Господом! Ты плачь об этом громче, ты жалуйся Ему, проси у Него помощи. С вечера, перед тем, как идти в храм, помолись покрепче. Всего у Господа выпрашивай: и чтоб не поссориться вам дома с утра, и чтобы по дороге в храм Господь был с вами, и чтобы в церкви дочери твоей было хорошо, и чтобы дал ей Господь Тело и Кровь Свою, и чтобы день этот она пребывала в мире и покое, и чтобы у тебя хватило терпения на весь день, и чтобы никто из домашних не обидел ее. И целый день молись. Вот вы утром собрались в церковь и все было у вас мирно, а ты подумай, выйдя с ней за порог: "Слава Богу!" Подводишь дочку к церкви и снова - благодарение Богу, что преодолели вы этот трудный путь. Вымаливай у Господа Иисуса Христа свое дитятко, неотступно проси, и Он не подаст тебе камень вместо хлеба". Вот это и есть единственный путь, которым входят нынешние дети в Церковь, - материнским плачем и молитвой. Кричи же, плачь о детях своих, мать Россия, пусть вопль твой не смолкает в ушах у Господа! Вымоли их, бедных, Христа ради вымоли...
Великая Заступница есть у нас пред Господом - Его Матерь. Мы залили всю Россию кровью своих нерожденных детей, и как же мы поднимем глаза на лик Ее? Но молитвы о детях, которых родители хотят воспитать в любви к Ее Сыну, Богородица любит, и мы можем смело смотреть в очи Пречистой Девы, прося угодного Ей. Как радостно видеть в храме иную матушку, которая знает, куда ей надо идти с раскричавшимся младенцем: она подходит к иконе Богородицы, молится пред Ней, и дитя постепенно успокаивается на ее руках. Многое в материнской молитве объяснила мне книга о старце Силуане. Вроде бы и речи в ней о матерях и детях не идет, однако, по моему убеждению, книга эта вся, от начала до конца, о материнском сердце. В житии старца Силуана, написанном о. Софронием, есть такие слова: "Путь христианина вообще есть мученичество; и кто проходит его должным образом, с трудом решается на проповедь. Душа его полна желания видеть брата своего причастным вечного света, но страдания хочет понести лишь он сам и потому прежде всего и больше всего обращается он к молитве за мир".
Именно поэтому в материнском деле молитва должна быть огромна как море. От проповеди Христа детям нам не уйти: мы первые Его проповедники в семье. И вот мать, когда не хватает ей знания, разумения, отваги говорить детям о кресте Христовом, уходит в молитву о них. Иногда от малодушия, но чаще - от понимания, что облегчить путь человека, которого она увлекает на этот трудный путь, может лишь Господь.
Однажды в церкви я увидела молодую женщину с полуторагодовалой дочкой на руках. Женщина была одета в простую длинную одежду, а на руках у нее были намотаны четки. Заметив их, я почему-то сильно обиделась за ее девочку: "Вот,- подумала я,- Бог дал ей дитя, то есть лучшие в мире живые четки. Зачем же наматывать на руку мертвые? Перебирай ты свои живые четки да молись Богу: кормишь ли дочку, спать ли укладываешь, больна ли она, здорова. Вот дело, угодное Богу, - молиться о своем наследии, Им данном, да славить Господа". Грустно было мне смотреть, с какой неразумной жестокостью заставляла эта женщина свою дочку встать на колени перед Святой Чашей. Зачем? Любовь младенца к миру подобна любви Божией: эта девочка зла еще не видит, его для нее как будто в мире и нет. Зачем же ей стоять на коленях?
Трудно деткам в Православной церкви. Жалею я детей, на лицах которых написано, как бы им хотелось убежать из храма на улицу. Жалею крикливых, капризных, хнычущих. Детям в храме сейчас труднее всех - я убеждена в этом. Иной взрослый стоит, переминаясь с ноги на ногу: то у него голова болит, то спина, то скучно ему, то долго, то еще что-нибудь. А уж детям-то каково! Тут еще, как на беду, взрослые докучают разными строгостями. Видывала я, и как шлепки в церкви маленьким бедолагам поддают, и как по губам лупят, едва они отойдут от Чаши.
Была у нас в церкви одна суровая старуха. Так шугала ребят, что они, бывало, плакали от нее. Ребятишки же наши церковные ужас каклюбили собираться около канунного столика и ухаживать за ним. А бабушка эта все их оттуда прогоняла. Однако так бывало не всегда. Частенько в том углу стояла другая старушка, трепетно любившая детей. Иногда сделает она им замечание, а потом подойдет ко мне с извинением:
-Вы не думайте, я ваших детей не гоню. Я просто переживаю, что они курточки свои засалят, вам потом не отстираться будет.
Однажды она сделала то, на что никак не могла решиться я: вступилась за детей перед той суровой старухой.
-Что ты детей все время оговариваешь? - спросила она. - Детей в церкви гнать нельзя.
Та только огрызнулась да пошла к своим сверкающим подсвечникам.
А вот конец этой поучительной истории. В тихий неслужебный день пришла я с детьми как будто совершенно случайно в церковь. Оказалось, что очень кстати: одновременно со мной пришел туда один наш прихожанин со своими двумя детьми, приятелями Мити и Вани. Позвал он священника, жившего при храме, и началась панихида. Умерла старая Екатерина, любившая наших детей. И вот в пустом храме встали мы за спиной священника - двое взрослых и четверо детей. Стою я и слышу, что говорят между собой о покойной наши ребятишки:
-А та бабушка была самая добрая у нас в церкви. Она нас никогда от Распятия не гнала.
И подумала я: "воистину золотое слово сказали дети. Вот она - "чаша воды для малых сих во Имя Мое". Не забудется это и на Страшном Суде".
Не гоните детей от Распятия! Как видите, такое бывает даже в церкви. Тяжелые бремена возложены на всех нас и, в особенности, на детей. Перстом одним никто не может помочь мне да и многим-многим другим понести это бремя: ни книги, ни воскресные школы (все опробовано мною) не дают результата, который бы удовлетворял меня.
О чем я говорю? О языке богослужения моей Церкви. Я хотела бы дожить до того времени, когда Русская Православная Церковь заговорит по-русски. Я молюсь об этом. Хочу, чтобы наши дети понимали не только проповеди, но чтобы им открылась красота псалмов, ветхозаветных чтений, молитвословий святых отцов, акафистов - всего богатства, которое сохранила Церковь Христова для нас. Всем трудно со славянским языком в храме, а уж детям-то! О, они будут себя вести там совсем иначе, когда услышат понятные слова!
Я завидую француженке и англичанке, которые приводят своих детей в православный храм, и они слышат там родную речь. А я чем хуже их? Чем плох родной русский язык и время, в котором мы живем пред очами Любимого Господа? Почему ими так пренебрегают? Не отталкивайте же детей от Распятия. Не спешите к своим сверкающим подсвечникам древнего благочестия. Они мертвые, а мы живые. Мы едва стоим на ногах, колени наши подкашиваются. Пожалейте нас, освободите от этого бремени! Это мой стон, и я хочу, чтобы он был услышан. У кого о ком болело в Церкви нашей сердце: кого заботили зыряне, кого - самоеды, а у меня вот - наши русские дети. Нам с ними жить да жить в Православной Церкви!
Редакция издательства "Свет Православия" всем сердцем понимает высказанные любящей мамой мысли и пожелания, но разделить их полностью, не может. Мы не будем полемизировать с воззрениями автора в церковно-каноническом аспекте проблемы. Однако, с позиций воспитателя, педагога, очевидно: множество детей сегодня с младенчества успешно усердствуют в изучении иностранных языков; самые главные молитвы большинство православных детей прекрасно и осмысленно повторяют на церковно-славянском языке; дети лучше взрослых понимают: для такого таинственного и непостижимого явления как общение с Самим Богом, необходим некий необычный, неповседневный язык.
Определенный опыт работы с детьми, и опыт многих православных мам свидетельствует, что вопрос непонятности славянского языка для детей, необходимости перевода для упрощения детского восприятия веры и Церкви не столь злободневен. Проблема нам видится, в другом - в укоренившейся практике или деланно-артистичного, или невнятно-небрежого вычитывания или выпевания того замечательного благодатного наследия нашей Церковной сокровищницы, о котором так вдохновенно пишет автор, служителями клироса или алтаря. Вот им-то и прислушаться бы к воплю горячо любящей матери! Им бы из вычитывальщиков и начетчиков постараться стать воистину служителями Слова! Хоть славянским, хоть русским, хоть английским языком читай, но если так как заведено в значительной части русских православных храмов - все равно, ни детям, и взрослым ничего не будет понятно. Прошу прощения у автора и читателей за свое дерзновенное вторжение в текст сего замечательного труда. Не могу согласиться даже с искренним материнским желанием лишить чад своих и чад Церковных богатейшего наследия Святых Равноапостольных Кирилла и Мефодия. - Прим. Редакции