Прямо с чемоданом, я отправился на квартиру к Линде. Между поцелуями, я рассказал ей о чемпионате, но умолчал о своих недавних, мрачных прозрениях.
Линда известила меня о своём решении, на время отвлекая меня от моих собственных забот: «Дэнни, я бросаю учёбу. Я много над этим думала. Я найду работу, однако, не хочу возвращаться обратно к родителям. Что скажешь?»
Мне тут же вспомнились мои друзья, у которых я восстанавливал силы после аварии на мотоцикле. «Линда, я мог бы позвонить в Санта-Монику Шарлотте и Лу. Они – замечательные, помнишь, я рассказывал тебе о них и готов биться об заклад, они, с радостью, примут тебя».
«Ах, это было бы чудесно! Я могла бы помогать им по дому, устроиться на работу, чтобы помогать с продуктами».
Пятиминутный разговор по телефону и у Линды появилось будущее. Как бы я хотел, чтобы всё было так просто для меня.
Вспомнив о Сократе, я сказал ошеломлённой Линде, что мне нужно сходить кое с кем повидаться.
«После полуночи?»
«Да. У меня… есть необычные друзья, которые подолгу не ложатся спать. Мне, действительно, нужно идти». Ещё один поцелуй и я ушёл.
Всё ещё с чемоданом, я вошёл на заправку.
«Переезжаешь ко мне?» - пошутил Сок.
«Я не знаю, что мне делать, Сок?»
«Ну, на Чемпионате ты же знал, что делать. Я читал новости в газете. Поздравляю. Должно быть, ты очень счастлив».
«Тебе очень хорошо известно, что я чувствую, Сок»
«Конечно, известно», - с лёгкостью сказал он и пошёл в гараж воскрешать трансмиссию старого Фольксвагена, - «Ты делаешь прогресс…. точно по расписанию».
«Я восхищён», - ответил я без энтузиазма, - «Но по расписанию куда?»
«К Вратам! К подлинному удовольствию, к свободе, к радости, к беспричинному счастью! К той самой, единственной цели, которая у тебя когда-либо была; и, для начала, пришло время снова разбудить твои чувства».
Я помолчал, переваривая то, что он мне сказал. «Снова?» - спросил я.
«О, да. Однажды, ты уже купался в сиянии и находил удовольствие в простейших вещах».
«Давненько это было, осмелюсь доложить».
«Нет, не давненько», - сказал он, берясь за мою голову руками, отправляя меня обратно во младенчество.
Широко раскрыв глаза, я полз по кафельному полу, сосредоточенно всматриваясь в формы и цвета под моими ладонями. Я прикоснулся к коврику, а он тронул меня в ответ. Всё так ярко и живо.
Крохотной ручкой я хватаю чайную ложку и начинаю колотить ей по чашке. Звонкие звуки восхищают мой слух. Я громко кричу! Затем, я подымаю голову и вижу юбку, колышущуюся надо мной. Меня подымают, а я лепечу. Погружённое в материнский аромат, моё тело растворяется в нём. Меня наполняет блаженство.
Чуть позже, я ползу по саду. Свежий ветерок касается моего лица. Повсюду надо мной возвышаются яркие сочетания цветов, вокруг меня новые запахи. Я срываю один цветок и кусаю его; мой рот заполняет горькое послание. Выплёвываю его.
Приближается моя мама. Я вытягиваю ручку, чтобы показать ей ползущую чёрную штучку, которая щекочет мне руку. Она наклоняется и смахивает её. «Противный паук!» - произносит она. Потом, она прижимает что-то нежное к моему лицу; оно разговаривает с моим носом. «Роза», - произносит она, потом опять повторяет этот шум, - «Роза». Я смотрю вверх на неё, потом вокруг себя и снова погружаюсь в этот мир пахучих красок.
Я смотрю на антикварный стол Сока и ниже на жёлтый коврик. Встряхиваю головой. Всё кажется каким-то блеклым; не хватает сочности цвета. «Сократ, мне кажется, я ещё наполовину сплю, будто мне нужно окунуться в холодную воду, чтобы очнуться. Ты уверен, что это путешествие не причинило мне вреда?»
«Нет, Дэн, вред причинялся на протяжении многих лет. Как? Ты скоро сам увидишь».
«Это место…. Это сад моего дедушки. Я помню его; он был словно Райские Кущи».
«Абсолютно верно, Дэн. Это и были Райские Кущи. Каждый младенец живёт в ярком Саду, где всё воспринимается непосредственно, без вмешательства мысли».
«Изгнание из рая» происходит с каждым из нас, когда мы начинаем думать, когда мы становимся теми, кто даёт названия и теми, кто познаёт. Понимаешь, не только Адам и Ева, все из нас. Рождение ума – это смерть чувств… это совсем не то, когда мы едим яблоко и это нас немножко волнует!»
«Как бы я хотел вернуться туда», - вздохнул я, - «Там всё было таким ярким, таким ясным, полным радости».
«То, что приносило тебе радость ребёнком, может быть твоим снова. Иисус из Назарета, один из Великих Воинов, однажды сказал, чтобы войти в Царствие Божие, ты должен стать подобно дитяти малому. Теперь, ты это понимаешь».
«Прежде чем ты уйдёшь от меня сегодня, Дэн», - сказал он, наливая себе кружку воды из ёмкости, - «хочешь ещё чая?»
«Спасибо, Сок. Мой бак на сегодня полон».
«Ладно. Встретимся завтра в восемь часов утра возле Ботанического Сада. Пора нам побывать юными натуралистами».
Я ушёл, уже с нетерпением ожидая этого момента. Проспав несколько часов я проснулся свежим и бодрым. Может сегодня, может завтра, я открою секрет радости.
До Клубничного Каньона я пробежался трусцой и стал поджидать Сократа у входа в Ботанический Сад. Когда он прибыл, мы прошлись под сводами всех вообразимых деревьев, кустов, растений и цветов.
Мы вошли в огромную куполообразную теплицу. Воздух был влажным и тёплым, и резко отличался от прохладного утреннего воздуха снаружи. Сок обвёл рукой тропическую растительность вокруг нас и сказал: «Когда ты был ребёнком, весь мир представал перед твоим зрением, слухом и осязанием, как будто впервые. Однако, сейчас ты узнал названия и категории для всего – это хорошо, это плохо, это стол, это стул, это машина, дом, цветок, собака, кошка, цыплёнок, мужчина, женщина, закат, океан, звезда. Тебе становится скучно от явлений мира, потому что они существуют для тебя только как названия. Сухие умственные понятия ограничивают твоё видение».
Сократ указал на высоченные пальмы, которые почти казались стеклянного потолка купола. «Сейчас ты воспринимаешь окружающее сквозь пелену ассоциаций о вещах, окутывающую прямую, простую осознанность. Ты «уже видел всё это раньше»; это всё равно, что смотреть кино в двадцатый раз. Ты видишь только воспоминания о предметах, и таким образом, тебе становится скучно. Понимаешь, скука – это фундаментальная неосознанность жизни; скука есть осознанность, попавшая в капкан ума. Тебе придётся послабить ум, чтобы «прийти в чувство».
В следующую ночь я зашёл в его офис как раз тогда, когда он ставил чайник на плиту. Я осторожно снял обувь и поставил её на коврик рядом с диваном. Не оборачиваясь, он сказал: «Как насчёт маленького соревнования? Ты делаешь трюк, потом я, и посмотрим, кто победит».
«Ну, ладно, если ты настаиваешь». Мне не хотелось ставить его в неловкое положение, поэтому я просто выполнил стойку на одной руке на его письменном столе, затем, распрямляя руку, сделал обратное сальто, легко приземлившись на ковёр.
Сократ стал трясти головой, очевидно, он был деморализован. «Я надеялся, что это будет настоящим соревнованием, но мои надежды не оправдались».
«Извини, Сок, но, в конце концов, ты не становишься моложе, а я в этом деле чертовски хорош».
«Я хотел сказать», - широко улыбнулся он, - «что у тебя нет никаких шансов».
«Как так?»
«Вот так», - сказал он, развернувшись и направившись в ванную комнату. Я внимательно следил за ним. На случай, если ему опять вздумается выскочить на меня с мечом, я отодвинулся поближе к входной двери. Однако, он появился только со своей кружкой. Он набрал в неё воды, улыбнулся мне, поднял кружку, будто произнося здравицу, и медленно выпил из неё.
«Ну и что?» - спросил я.
«То самое».
«Что значит «то самое»? Ты ничего не сделал».
«Как раз, сделал. Просто твои глаза ещё не позволяют тебе оценить произошедшее. Я ощущал легкое загрязнение у себя в почках; через несколько дней, оно могло бы негативно сказаться на всём теле. Таким образом, чтобы избежать дальнейших последствий, я локализовал проблему и промыл свои почки».
Мне пришлось засмеяться. «Сок, ты величайший и самый сладкоречивый лгун, которых я встречал. Признай поражение. Ты блефуешь».
«Я совершенно серьёзно. То, что я описал, действительно произошло. Это требует чувствительности к внутренним энергиям и произвольного управления некоторыми тонкими механизмами.
«С другой стороны, ты», - сказал он, высыпая соль мне на раны, - «едва ли осознаёшь те процессы, которые происходят в этом мешке из кожи. Словно канатоходец, который учится делать стойку на руках, ты ещё не в состоянии почувствовать, когда теряешь равновесие и можешь, по-прежнему, свалиться, подкошенный болезнью».
«Дело в том, Сок, что я развил достаточно хорошее чувство равновесия в гимнастике. Это просто необходимо, чтобы выполнять такие сложные…».
«Чепуха. Ты развил лишь грубый уровень осознанности; которого хватает для выполнения некоторых элементарных физических движений, но в этом нет ничего выдающегося».
«Соверши подвиг, Сок. Сделай тройное сальто, Сок, а потом разглагольствуй».
«Проще простого. Это трюк, требующий некоторых ординарных качеств. Однако, когда ты почувствуешь потоки энергии в своём теле и сможешь произвести небольшую настройку, вот тогда ты совершишь свой подвиг. Так что, продолжай практиковаться, Дэн. Истончай свои ощущения каждый день понемногу; растягивай их, также как растягиваешься сам в спортзале. В итоге, твоя осознанность сможет проникнуть глубоко в твоё тело и в мир. Тогда, ты сможешь меньше думать о жизни и больше чувствовать её. Тогда, ты будешь радоваться простейшим вещам в жизни и уже не будешь привязан к достижениям или дорогим развлечениям. В следующий раз», - засмеялся он, - «может быть, у нас и получится настоящее соревнование».
Я нагрел воды для чая ещё раз. Мы немного посидели молча, а затем отправились в гараж, где я помогал Соку извлекать двигатель из Фольксвагена и разбирать еще одну неисправную трансмиссию.
Мы вышли, чтобы обслужить большой чёрный лимузин. После этого, когда мы вернулись в офис, я спросил у Сока думает ли он, что богатые люди счастливее, чем «бедняки, как мы».
Как обычно, его ответ, шокировал меня. «Я не беден, Дэн, я крайне богат. И, вообще, чтобы стать счастливым, человек должен быть богат». Он улыбнулся тупому выражению моего лица, достал ручку и стал рисовать на чистом листе бумаги:
Счастье =
Удовлетворение
-----------------
Желания
«Дэн, если у тебя достаточно денег, чтобы удовлетворить свои желания – ты богатый человек. Но есть два способа быть богатым: ты можешь заработать, унаследовать, одолжить, выпросить или украсть деньги на удовлетворение своих дорогостоящих желаний; или, можешь культивировать простой жизненный стиль из немногих желаний; в этом случае, у тебя всегда будет денег более чем достаточно.
«Только воину хватает постижения и дисциплины, чтобы извлечь пользу из второго пути. Полное внимание к каждому мгновению есть моя страсть и моё удовольствие. Внимание не стоит денег; твоя единственная инвестиция - обучение. Вот ещё одно преимущество воина, Дэн – это дешевле! Видишь ли, секрет счастья заключается не бесконечных поисках, а в развитии способности радоваться малому».
Слушая его речь-заклинание, я стал испытывать чувство некоего довольства. Сложностей, досадных поисков, отчаянных попыток уже не существовало для меня. Сократ указал мне место клада в моем собственном теле.
Сократ, должно быть, заметил мои мечтания, потому что, внезапно, он схватил меня под руки и запустил прямо вверх к потолку, так высоко, что я почти ударился о него! Он поймал меня на снижении, мягко поставив на ноги.
«Просто хотел удостовериться в твоём внимании к следующей части моей речи. Который сейчас час?»
Всё ещё находясь под впечатлением полёта, я ответил: «Э-э, время показывают часы на стене гаража – 2:35 ночи.
«Ответ неверный! Время было, есть и всегда будет сейчас! Сейчас – это действительное время; действительное время – это сейчас! Это ясно?»
«Ну, да… всё понятно».
«Где мы находимся?»
«Мы находимся в офисе заправочной станции… Скажи, разве мы уже не играли в эту игру давным-давно?»
«Да, играли, и ты ещё тогда узнал о том, что тебе с абсолютной точностью известно, что ты находишься здесь, где бы это «здесь» не находилось. С этого момента, когда бы твоё внимание не начинало уплывать к другим временам и местам, я хочу чтобы ты немедленно возвращал его обратно. Помни, время – сейчас, место – здесь».
Как раз в этот момент, в офис ворвался один из студентов колледжа, втаскивая за собой за рукав своего товарища. «Не могу в это поверить!», - сказал он своему другу, указывая на Сократа, а затем обращаясь к нему, - «Я шёл по улице мимо и, нечаянно взглянув сюда, увидел как вы швырнули этого парня прямо под потолок. Кто вы такой?»
Вот-вот, Сократа должны были раскрыть навсегда. Он посмотрел на студента непонимающим взглядом, а потом засмеялся. «А-а!», - сквозь смех говорил он, - «Ничего себе получился номер! Нет, мы просто тренировались, чтобы убить время. Дэн, ты же гимнаст, правда, Дэн?» Я кивнул. Товарищ студента сказал, что узнаёт меня; он посещал соревнования по гимнастике пару раз. Версия Сока становилась правдоподобной.
«У нас здесь есть мини-батут за письменным столом», - Сократ зашёл за письменный стол, где, к моему полному изумлению, стал «демонстрировать» несуществующий мини-батут настолько хорошо, что я сам поверил в его появление за этим столом. Прыгая всё выше и выше, Сок почти коснулся потолка, а затем он прекратил отталкиваться, амплитуда его прыжков постепенно угасала до полной остановки. Он отвесил поклон. Я захлопал в ладоши.
Сконфуженные, но успокоившиеся, они ушли. Я тут же забежал за край письменного стола. Конечно, там и в помине не было никакого батута! Я зашёлся истерическим хохотом. «Сократ, ты просто чуду!»
«Ага», - сказал он, никогда не страдавший от ложной скромности.
К этому времени, небо уже начинало светлеть от лучей будущего восхода, когда Сократ и я собрались уходить. Застёгивая молнию своей куртки, я чувствовал, будто это символический восход для меня самого.
Шагая домой, я размышлял о тех переменах, которые происходили не столько снаружи, сколько внутри меня. Я испытывал новую ясность относительно того, куда ведёт меня мой путь и где находятся мои приоритеты. Как этого, давным-давно, требовал от меня Сократ, мне удалось, наконец, отпустить своё ожидание того, что мир должен соответствовать моим требованиям, поэтому мои разочарования исчезли. Вне сомнения, я стану продолжать делать всё необходимое для того, чтобы жить в повседневном мире, однако, теперь на своих собственных условиях. Я начинал ощущать свободу.
Мои отношения с Сократом тоже стали меняться. У меня осталось не так много моих драгоценных иллюзий. Если он называл меня ослом, то я мог только посмеяться, потому что знал: по крайней мере, по его стандартам, он был прав. И он больше уже не внушал мне такого страха.
По дороге домой, когда я шёл мимо Больницы Хэррик, чья-то рука схватила меня за плечо и я инстинктивно скользнул под неё, словно кот, который не хочет, чтобы его гладили. Повернувшись, я увидел Сократа.
«О, ты уже не та напуганная рыбёшка, не правда ли?»
«Что ты здесь делаешь, Сок?»
«Иду гулять».
«Ну и отлично».
Мы шли молча квартал или два, затем он спросил: «Который час?»
«Э-э, сейчас около…», - тут я спохватился, - «около сейчас».
«А где мы находимся?»
«Здесь».
Он не произнёс больше ни звука, а мне захотелось вдруг поговорить, и я стал рассказывать ему о своём новом чувстве свободы, своих планах на будущее.
«Который час?»
«Сейчас», - вздохнул я, - «Не нужно мне все время…»
«Где мы находимся?» - невинно спросил он.
«Здесь, однако…»
«Послушай меня», - перебил он, - «Оставайся в настоящем. Ты ничего не можешь изменить в прошлом, а будущее никогда не будет приходить к тебе в точности таким, каким ты его представлял или ожидал увидеть. Никогда не существовало прошедших воинов, также как никогда не будет будущих воинов. Воин – здесь, сейчас. Твои страдания, страх и гнев, сожаления или чувство вины, твоя зависть, планы и желания живут только прошлом… или в будущем».
«Погоди-ка, Сократ. Я отчётливо помню, как гневался в настоящем».
«Не так», - сказал он, - «Ты подразумеваешь, что ты действовал гневно в тот момент. Это естественно; действие происходит всегда в настоящем, потому что оно есть выражение тела, которое может существовать только в настоящем. Но ум, видишь ли, подобен фантому и, фактически, никогда не существует в настоящем. Его единственная власть над тобой заключается в вырывании твоего внимания из настоящего».
Я наклонился, чтобы завязать шнурок и ощутил какое-то прикосновение к своим вискам.
Я завязал шнурок и выпрямился, обнаружив, что оказался в маленькой, старой, пыльной часовне без окон. В полумраке я едва различил очертания старых гробов, вертикально стоящих в углу.
Меня сразу же охватило сильное чувство страха, особенно тогда, когда я осознал, что в этом затхлом воздухе, я не мог различить никаких звуков, как будто все звуки умерли. Сделав пробный шаг, я заметил, что нахожусь внутри пентаграммы – пятиконечной звезды, нарисованной коричнево-красной краской на полу. Я пригляделся. Это была высохшая… или высыхающая… кровь.
Позади себя я услышал рычащий хохот, настолько гнусный, настолько ужасающий, что во рту у меня сразу появился металлический привкус. Инстинктивно, я повернулся лицом к чешуйчатой, омерзительной твари. Она дышала мне прямо в лицо и тошнотворно-приторная вонь мертвечины чуть не свалила меня с ног.
Тварь ощерилась и показала мне свои чёрные клыки. Потом она прошипела: «Ид-ди к-ко м-мне-е!» Я хотел было повиноваться, но вмешались мои инстинкты. Я не пошевелился.
Она заорала громко: «Дети мои, взять его!» Гробы в углу комнаты сначала зашевелились, потом открылись, из них, подобно зомби, стали выходить отвратительные, разлагающиеся человеческие трупы. Я резко крутанулся вокруг, ища выхода. Тут дверь часовни открылась позади меня и, спотыкаясь, вошла юная женщина, лет девятнадцати, она упала прямо у границы пентаграммы. Дверь осталась открытой, и через неё врывался сноп света.
Женщина была прекрасна; одета в белое. Она застонала, будто от боли, и произнесла едва слышным голосом: «Помоги мне. Пожалуйста, помоги мне». Её глаза были полны слёз и умоляли, в них отражалось обещания благодарности, награды и неутолимого желания.
Я взглянул на приближающиеся фигуры трупов. Я взглянул на женщину и на дверь.
Тут ко мне пришло Чувство: «Оставайся там, где стоишь. Пентаграмма – это настоящий момент. Внутри неё ты в безопасности. Демон и его приспешники – это прошлое. Дверь – это будущее. Будь бдителен».
Как раз в это мгновение, девушка снова застонала и перевернулась на спину. Её платье задралось почти до талии, полностью обнажив одну ногу. Она протянула ко мне руки, умоляя, соблазняя: «Помоги мне…»
Опьянённый желанием, я рванулся за пределы пентаграммы.
Женщина зарычала, обнажая багрово-красные клыки. Демон и его компания победно взвыли и бросились ко мне. Я нырнул в пентаграмму.
Лёжа на тротуаре, встряхнув головой, я посмотрел вверх на Сократа.
«Если ты уже достаточно отдохнул, не возражаешь против дальнейшей прогулки?» - сказал он мне. Мимо нас пробегали первые утренние физкультурники, вопросительно глядя в нашу сторону.
«Тебе обязательно каждый раз пугать меня до смерти, когда нужно что-то объяснить мне?» - проскрипел я.
«Пожалуй», - ответил он, - «когда речь идет о чём-то особо важном».
Немного позже, я спросил с глуповатым видом: «Ты не стал бы просить телефончик у той дамочки, не правда ли?» Сократ хлопнул себя ладонью по лбу и воздел глаза к небу.
«Я надеялся, что ты, всё-таки, извлечёшь урок из этой мелодрамы?»
«В целом», - сказал я, - «оставайся в настоящем – это безопаснее. И не выходи из пентаграммы ради кого бы то ни было, особенно с клыками».
«Правильно», - усмехнулся он, - «Не позволяй чему бы или кому бы то ни было, и менее всего своим мыслям, увлекать тебя из настоящего. Наверное, ты слышал эту легенду о двух монахах:
Два монаха, один пожилой, другой юный, шли по скользкой, размокшей от дождя лесной тропинке, возвращаясь в Японию, в свой монастырь. По пути, они повстречали молодую, очень красивую женщину, которая стояла на берегу, у бурного потока грязной воды. Увидев её затруднительное положение, старый монах подхватил её в свои сильные руки и перенёс её через поток. Она улыбнулась и обвила его шею руками, пока он не поставил её осторожно на другом берегу. Женщина поблагодарила монаха, поклонившись ему, и оба монаха молча продолжили свой путь дальше.
Когда они приближались к воротам своего монастыря, молодой монах, наконец, не выдержал: «Как ты мог нести эту красавицу на руках? Мне кажется, такое поведение не к лицу человеку духовного сана?»
Пожилой монах взглянул на своего товарища и сказал: «Я оставил её там. Ты все ещё несешь её?»
«Похоже, впереди предстоит много работы», - вздохнул я, - «как раз тогда, когда мне казалось, что я уже к чему-то пришел ».
«Твоё дело не «приходить к чему-то» - а быть здесь. Дэн, ты, всё ещё, едва ли живёшь полностью в настоящем. Тебе удаётся сфокусировать ум здесь и сейчас только когда ты делаешь сальто или когда я тебя одёргиваю. Сейчас для тебя пришло время прикладывать усилия как никогда, чтобы у тебя появился хотя бы шанс найти Врата. Они здесь, перед тобой; открой глаза, сейчас!»
«Но как?»
«Просто сохраняй внимание в настоящем моменте, Дэн, и ты освободишься от мыслей. Когда мысли прикасаются к настоящему, они растворяются». Он собрался уходить.
«Подожди, Сократ. Прежде чем ты уйдёшь, скажи мне, этим старым монахом из рассказа был ты? Очень похоже, что ты поступил бы также».
«Ты всё ещё несешь её?» Рассмеялся он и исчез за углом.
Оставшиеся несколько кварталов до дома я пробежал лёгким бегом, принял душ и крепко уснул.
Когда я проснулся, то отправился на прогулку, продолжив медитировать так, как посоветовал мне Сократ, всё больше и больше фокусируя своё внимание на настоящем моменте. Я пробуждался к миру и, словно дитя, снова возвращался к своим чувствам. Небо казалось светлее, даже в туманные дни мая.
Я ничего не говорил Сократу о Линде. Возможно, по этой же причине, я не рассказывал Линде о своём учителе. Они были разными частями моей жизни; и я чувствовал, что Сократа больше интересует моя внутренняя подготовка, чем мои мирские отношения.
Я не получал никаких известий о Джой, кроме воспоминаний и сновидений. Линда писала мне почти каждый день и, иногда, звонила, так как устроилась на работу в телефонной компании Бэлл.
Университетские занятия шли гладко изо дня в день. Однако, моим настоящим учебным классом, был Клубничный Каньон, где, подобно ветру, я гонял, по холмам, теряя счёт расстоянию, наперегонки с зайцами. Иногда, я останавливался, чтобы помедитировать под кронами деревьев или просто вдохнуть аромат свежего бриза, поднимающегося снизу из далёкой искрящейся бухты. Я садился, и на протяжении получаса, смотрел на солнечные блики океана и на облака, плывущие надо мной.
Я был свободен от всех «важных целей» своего прошлого. Кроме единственной: Врат. Иногда, в спортзале, я забывал даже об этом, экстатически играя, прыгая на батуте: то быстро делая сложные сальто или вращения, то плавно воспаряя ввысь.
Линда и я продолжали переписку и скоро наши письма превратились в поэзию. Однако, образ Джой, неизменно витал у меня перед глазами, хитро и знающе улыбаясь до тех пор, пока я не осознал, чего и кого я, на самом деле, хочу.
Тогда же, я не осознавал этого, а, тем временем, моя учёба в университете заканчивалась. Выпускные экзамены оказались для меня простой формальностью. Я знал, что моя жизнь изменилась, когда я вписывал ответы в экзаменационные бланки и восхищался синей ниткой чернил бегущей за кончиком моей авторучки. Даже линии на бумаге казались произведением искусства. Идеи просто сыпались из моей головы, им не мешали напряжение и тревоги. Потом, всё закончилось, и я понял – моё университетское образование завершилось.
Я принес на заправку свежего яблочного сока, чтобы отпраздновать это событие с Сократом. Пока мы сидели, потягивая сок, мои мысли выскользнули из-под моего внимания и устремились в будущее.
«Где ты?» - спросил Сократ, - «Который час?»
«Здесь, Сок, сейчас. Но моя теперешняя реальность заключается в том, что мне необходимо выбрать себе профессию. Что ты посоветуешь?»
«Вот тебе мой совет: делай то, что ты хочешь».
«Это не совсем практичный совет. Можешь добавить что-нибудь к сказанному?»
«Ладно, делай то, что ты должен».
«Но что?»
«Не имеет значения, что ты делаешь, имеет значение только то, насколько хорошо ты это делаешь. Кстати», - добавил он, - «в эти выходные к нам присоединится Джой».
«Чудесно! Как насчёт пикника в субботу? В десять утра нормально?»
«Отлично. Встречаемся здесь».
Я попрощался и вышел на прохладный воздух июньской ночи, под сверкающие звёзды. Было около половины второго ночи, когда, пройдя от заправки, я собрался сворачивать за угол. Что-то заставило меня оглянуться и посмотреть на крышу заправки. Там стоял он, точно такой же, каким я увидел его много месяцев назад. Он стоял совершенно неподвижно и смотрел вверх на звёзды, а его тело окружало мягкое сияние. Несмотря на то, что он находился в тридцати пяти метрах от меня и говорил очень тихо, я услышал его голос совсем рядом с собой: «Дэн, подойди сюда».
Я быстро обошёл сзади заправки, как раз к моменту когда он выходил из тени.
«Прежде чем ты сейчас уйдешь, есть ещё одна вещь, на которую тебе стоит взглянуть. Он выставил оба своих указательных пальца и коснулся ими прямо над моими бровями. Затем он отступил на шаг и подпрыгнул, приземлившись на крышу. Я стоял как заколдованный, не веря своим глазам. Сок спрыгнул вниз, почти бесшумно приземлившись. «Секрет», - широко улыбнулся он, - «кроется в силе лодыжек».
Я протёр глаза. «Сократ, это произошло на самом деле? То есть, я хочу сказать, я видел это; но ты сперва касался моих глаз».
«Не существует резко очерченных границ реальности, Дэн. Земля не является твёрдой. Она состоит из молекул и атомов – крошечных вселенных, наполненных пространством. Это место – место света и волшебства, если ты только откроешь свои глаза».
Мы пожелали друг другу спокойной ночи.
Наконец, наступила суббота. Я вошёл в офис и Сок поднялся со своего кресла. Тут я почувствовал нежную руку, обвивающую мою талию и краем глаза заметил очертания Джой рядом со мной.
«Я так счастлив видеть тебя снова», - сказал я, обнимая её.
Её улыбка излучала свет. «Ой-ёй», - пропищала она, - «Ты, действительно, становишься сильным. Готовишься к Олимпиаде?»
«Собственно говоря», - серьёзно ответил я, - «я собрался бросать спорт. Гимнастика уже дала мне всё, что только возможно; пришло время идти дальше». Она кивнула без комментариев.
«Ну ладно, пора идти», - сказал Сократ, берясь за принесённый им арбуз. У меня в рюкзачке были сэндвичи.
Мы двигались вверх по холмам. Денёк выдался на славу, лучше не придумаешь. После ланча, Сок решил оставить нас наедине и «влезть на дерево».
Позже, он спустился вниз и услышал, как мы устроили мозговой штурм.
«Джой, когда-нибудь, я напишу книгу о об этом времени с Сократом».
«Может быть, об это снимут фильм» - сказала она. Сократ стоял рядом с деревом, слушая нас.
Меня начал охватывать энтузиазм. «И сделают футболки для воинов…»
«И мыло для воинов».
«Линейки для воинов».
«И жвачку!»
Сократу этого хватило. Качая головой, он полез обратно на дерево.
Мы оба засмеялись и стали кататься по траве. Я сказал с давно отработанной беззаботностью: «Эй, а почему бы нам не пробежаться наперегонки до Мэри-Гоу-Раунд и обратно?»
«Да, а твоих братьев – Порше и Феррари», - она, смеясь, обула свои кроссовки.
«Проигравший убирает поляну» - сказал я.
Идеально пародируя манеру Ванессы Филдс, Джой сказала: «Каждую минуту на свет рождается новый урод». И без дальнейших слов стартовала. Надевая свою обувь, я крикнул её вслед: «Наверное, твоего дядю звали Зайчик-Побегайчик!» «Скоро вернёмся», - крикнул я Сократу и рванул вдогонку за Джой, которая убежала далеко вперед, направляясь к Мэри-Гоу-Раунд, примерно в миле отсюда.
Она быстро бегала…, но я бегал быстрее и знал об этом. Моя подготовка привела меня на вершину физической формы, о которой я даже и не мечтал.
Не сбавляя темпа, Джой оглянулась и, с удивлением, чтобы не сказать шоком, обнаружила меня прямо позади себя. Я бежал и дышал ровно.
Она ускорила темп и снова оглянулась. Я оставался на расстоянии достаточном, чтобы различать капельки пота, выступившие у неё на шее. Когда я обгонял её, она выдохнула: «Что ты делал? Летал наперегонки с орлами?»
«Да», - я улыбнулся ей, - «с одним двоюродным братцем». Затем я послал ей воздушный поцелуй и ушёл в отрыв.
Я уже обогнул Мэри-Гоу-Раунд и был на полпути к месту пикника, когда я увидел, что Джой отстала на добрую сотню ярдов. Похоже, она старалась изо всех сил и уже устала. Я пожалел её, остановился, присел и сорвал дикий цветок горчицы, растущий около тропинки. Приблизившись, она сбавила ход, чтобы разглядеть меня нюхающего цветок. Я сказал: «Хороший денёк, не правда ли?»
«Знаешь, это напомнило мне историю о черепахе… и зайце». После чего она ускорилась до невероятной скорости.
Ошарашенный, я вскочил и бросился за ней. Медленно, но уверенно, я догонял её, однако, мы уже приближались к краю поляны, а у неё ещё был приличный отрыв. Я приближался ближе и ближе пока не услышал её дорогое пыхтение. Мы бежали последние двадцать ярдов нога в ногу, плечо в плечо. Потом она взяла меня за руку и мы, засмеявшись, стали останавливаться. Тем не менее, я свалился и, с разгона, угодил прямо в нарезанный Сократом арбуз, вдребезги расшвыряв его.
Когда я, лицом вперёд, въезжал в арбуз, размазывая его сочную мякоть по всему лицу, Сократ зааплодировал и стал спускаться с дерева.
Джой посмотрела на меня и, жеманничая произнесла: «Дарагуша, не нада так краснеть! В канце канцов, ты, взаправду, чуть у миня не выиграл?»
С моего лица капало; я вытер его, слизал с пальцев арбузный сок и ответил: «Эх, мая перчиначка, тут дажа дураку ясна, что эта явыиграл».
«Здесь есть только один дурак», - заворчал Сок, - «и этот дурак, только что, разгромил арбуз».
Мы все засмеялись и я повернулся к Джой с горящими от любви глазами. Однако, когда я заметил, как она на меня смотрела, я прекратил смеяться. Она взяла меня за руку и отвела на край поляны, с которого открывался вид на холмы Тилден Парк.
«Дэнни, я должна тебе кое что сказать. Ты – очень особенный человек для меня. Но, как говорит Сократ», - она оглянулась на Сократа, который стоял, медленно качая головой из стороны в сторону, - «твой путь недостаточно широк для меня, по крайней мере, сейчас. Я ещё очень молода, Дэнни…. И мне тоже ещё многому нужно уделить внимание».
Меня трясло. «Но Джой, я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Я хочу детей от тебя и хочу согревать тебя ночью. Наша совместная жизнь могла бы быть прекрасной».
«Дэнни», - сказала она, - «есть еще одна вещь, о которой мне следовало сказать тебе раньше. Я знаю, что выгляжу и поступаю….ну, на тот возраст, о котором ты думаешь. Однако, мне только пятнадцать лет».
Я вытаращился на неё, у меня отвисла челюсть. «Это означает, что, на протяжении месяцев, у меня было ужасное количество незаконных фантазий».
Мы все трое засмеялись, однако мой смех был натянутым. Часть моей жизни отвалилась и разлетелась вдребезги. «Джой, я буду ждать. У нас ещё есть шанс».
Глаза Джой наполнились слезами. «О, Дэнни, всегда есть шанс… для чего угодно. Но Сократ сказал мне, что будет лучше, если ты забудешь».
Когда я смотрел в лучистые глаза Джой, Сократ, беззвучно, приблизился ко мне сзади. Я протягивал к ней руки, когда он легонько коснулся меня у основания черепа. Всё померкло и я немедленно забыл о том, что я когда-либо знал женщину по имени Джой.