4. Свобода

Богочеловечество предполагает и другое - прежде всего то, что относится к воле и свободе. Христологический догмат видит в воле функцию природы. Вот почему духовный подвиг направлен прежде всего к отказу от собственной воли, к освобождению от всякой необходимости, имеющей источником мир и природу. Но именно в этом отказе от воли естества осуществляется свобода, зависящая от личности; она освобождает личность от всякой индивидуальной и природной ограниченности и делает ее "кафолической", все содержащей, бесконечно ее расширяя. В идеале свободная личность стремится к тому, чтобы содержать в себе всю человеческую природу, подражая жизни Св. Троицы, ибо христианство, по словам св. Грирогия Нисского, есть "подражание природе Божией"18. "Бог почтил человека, даруя ему свободу, - говорит св. Григорий Богослов, - чтобы добро принадлежало лично тому, кто его выбирает, не меньше чем тому, который положил начало добра в природе" '9. Человек свободен, потому что он есть образ Божественной свободы; поэтому он имеет возможность выбирать. Однако преп. Максим Исповедник видит несовершенство именно в необходимости выбора, свобода воли является неизбежным следствием падения. Воля перестает быть интуитивной и становится дискурсивной; в противоположность этому совершенный человек следует добру немедленно, он - выше выбора. Интересно отметить ту же концепцию в современной мысли философа Л. Лавеля. Для него прежде всего "существование состоит в осуществлении акта свободы; если это не происходит, наше бытие сводится к состоянию вещи"20. Наш дух рассуждения выбирает между многими возможностями, чтобы реализовать истинную. И "почти всегда определяют свободу выбором"; однако в своей наивысшей форме она есть "деятельность, которая создает свои собственные причины, вместо того, чтобы им подчиняться"21. Итак, свобода поднимается до того уровня, где "самые свободные действия, которые одновременно - самые совершенные, суть те, которые уже не являются следствием выбора"22.
Личность осуществляется в свободе. Тревога, которую может испытывать личность, происходит оттого, что она всегда стоит перед собственным произволом: она может отказаться от жизни, сказать "нет" существованию. Человек каждое мгновение выбирает между самоосуществлением и небытием, из которого он вышел; опустошить себя или наполнить - в этом великий и благородный риск всякого существования и крайнее напряжение надежды. Свобода не изобретает ценности, но эти ценности получают жизнь, воплощаются через наше личное открытие этих ценностей. Субъективно это открытие всегда является творчеством, созданием "моего" отношения к этим ценностям; творчеством, потому что это отношение никогда раньше не существовало, и в этом смысле можно сказать, что человек есть то, чем он себя делает. Премудрость Божья существует до существования человека, и всякий человек носит в себе "путеводный образ", свою собственную софию, "премудрость"; он является живым замыслом Божьим. Он должен раскрыть этот Замысел, расшифровать самого себя и свободно завоевать свой собственный смысл, построить свою судьбу. Таким образом, существование - это напряженное стремление к своей собственной истине, которую надо открыть и воплотить в жизнь: "Я знаю истину только тогда, когда она становится жизнью во мне", - говорил Кьеркегор. В жизни нет никакого завершения и никакой возможности повторения; строго говоря, нет никаких прецедентов, но всегда - начало действий, всегда единственных, никогда не дублирующихся, потому что они - "мои". Каждое утро человеческой жизни занимается как утро сотворения мира - как чистый замысел Божий, - и верность, которую я ему храню, несет меня каждое мгновение к новому будущему, абсолютно желанному и девственному.
Связь с трансцендентным ни в коем случае не есть "гетерономия", по Канту, так как в теономии не существует никакого "гетеро". Зависимость от Бога открывается во внутреннем характере этой зависимости, во вселении Слова: "Я уже не называю вас рабами..., но... друзьями" (Ин. 15.15). В противоположность этому всякая автономия заключает человека, замкнутого в себе, как бы в капсулу. Преп. Антоний Великий уточняет, что при подвижнической жизни в человеке борются три воли между собой: воля Божья, спасительная, действующая изнутри, - и тогда это теоно-мия, к которой человек свободно присоединяется в полном синергизме, делая своей эту Божественную волю; воля человеческая, хотя и не обязательно испорченная, но неустойчивая и неуверенная - и тогда это автономия; и наконец, воля бесовская, чуждая человеку, - и тогда это гетерономия. Но, с другой стороны, если свобода является лишь чистым подчинением, которое застывает внутри Божественного действия и сводится к тому, чтобы воспроизводить, копировать, то она теряет свой смысл. Евангелие ставит этику друзей Божьих выше этики рабов и наемников. Христологический догмат - единство двух природ во Христе - уточняется в догмате единства двух воль и постулирует свою импликацию в единстве двух свобод.
Нельзя смешивать психологический термин "воля" и метафизический термин "свобода". Свобода есть метафизическая основа воли. Воля еще связана с природой, она подчинена нуждам и ближайшим целям. Свобода же относится к духу, к личности. Когда она достигает своей вершины, то свободно желает только истины и добра. В будущей полноте по образу свободы Божьей тому, что она будет желать, будут соответствовать добро и истина. Это высший смысл парадокса Кьеркегора: "Субъективность есть истина", "сознание создает, исходя из себя, то, что истинно"; вплоть до отождествления, поражающего, как гром: "Истина есть акт свободы"23.
Именно в том случае, если наша свобода находится в пределах opus Dei [дела Божьего], она никогда не перестает быть истинной свободой. Fiat - "да будет" Пресвятой Девы вызвано не только подчинением воли, но эта воля выражает здесь высшую свободу Ее Духа. К этому акту воли Она стремилась всю предыдущую жизнь "в храме", под сенью горячего ожидания, так хорошо изображенного иконографией Благовещения, которая показывает не существо, застигнутое врасплох и удивленное чем-то неожиданным, но Существо, исполненное трепетом перед Своей Тайной, перед тем мгновением, которое, наконец, наступило, как сверкание молнии: благовествующий Архангел и слушающая Пресвятая Дева образуют целое в единой симфонической тональности. Это сокращенная история мира, его богословие - в едином Слове; судьба мира и Самого Бога зависела от свободного исхождения этого Слова. С самого начала Пресвятая Дева желает лишь одного, наполняет Свою свободу лишь одним - тем, что сейчас свершится благодаря Ее ответу: речь идет о зачатии Бога. Даже Бог не изобретает, не "выдумывает" истину, но мыслит ее и произносит. "Да хвалят имя Господа, ибо Он повелел, и сотворилось" (Пс. 148.5). Свобода человека по образу Божьему состоите воспроизведении этого исхождения истины.
Христос, воплотившись, дал нам возможность не подражать Его Жизни, а снова пережить ее, уподобиться Его Сущности, и именно этому учат нас таинства и богослужебный круг. "Бог - это не идея, которую доказывают; это Существо, по отношению к которому ты живешь"; "искать доказательств - это хула, и делать христианство правдоподобным... - это разрушение христианства" (Кьеркегор). Нужно выбирать между жизнью и существованием в самом сильном смысле этого второго термина, и надо связать свою судьбу с "диалектикой второго лица" - с Божественным "Ты". Вера никогда не бывает простой интеллектуальной приверженностью, но это верность личности по отношению к Личности. Я совсем не подчиняюсь, когда люблю и полностью отдаю себя. Я слушаю голос, идущий из моей собственной глубины, и все миры сходятся в ней и говорят со мной. Это уже нельзя назвать подчинением. Христос не подчиняется закону, но Он его исполняет; завершая его, Он его преображает. Это отношения брака, свадебной песни; Библия всегда к ним прибегает, когда речь идет об отношениях между Богом и человеком. В опыте великих подвижников образом Евхаристии является брачный союз. Произнося: "Да будет воля Твоя", я отождествляюсь с любимым существом . Воля Божья прорывается, как струя, из моей собственной воли, она становится моей: "И уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал.2.20). Бог требует от человека исполнения воли Отца как своей собственной воли. Таков смысл заповеди:".. .Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный" (Мф. 5.48). Любви не учатся по книгам. Только поэзия может указать на нее, как "Песнь песней". Один арабский поэт рассказывает: "Человек стучится в дверь к Возлюбленному. Возлюбленный спрашивает у него: "Кто ты?" И человек отвечает: "Это я". Возлюбленный говорит: "Уходи, еще не пришло время тебе войти". После долгого путешествия, как бы сжигаемый огнем, несчастный возвращается и прибли-жается к дому Возлюбленного. Он стучит, Возлюбленный спрашивает: "Кто у дверей?" Человек отвечает: "Это ты". "Тогда, - говорит Возлюбленный, - раз ты - это Я, войди ко Мне"24.
Так же как Сын вечно рождается, так и человек, который избрал истину, рождается от нее и вечно ее избирает, и каждый раз он ее переживает снова. И единственное, чего свобода может действительно искать и желать, - это вместить невместимое, что-то абсолютно "немыслимое" ("паче смысла"), не имеющее основания в этом мире и, в силу этого - абсолютно осмысленное. Совершенно так же, абсолютно без причины,Бог первый возлюбил нас (1 Ин. 4.10) и тем самым уже дал нам некоторое предчувствие Своей Божественной свободы. В Своей Любви Бог нас любит даром, без всяких заслуг с нашей стороны; и благодаря этому Его Любовь, как Дар, вдохновляет свободу нашего собственного отклика.
Премудрость Божья в Своих изумительных изобретениях, в Своей усладе божественной игрой (Прит. 8.31) "с сынами человеческими" может Себе представить лишь существ "своего рода", богов. "Бог соединяется лишь с богами", - говорит преп. Симеон Новый Богослов. Они получают все от Бога, и даже больше; в своей личностной реальности они получают в дар что-то, что им принадлежит; что-то, что исходит из свободного сердечного движения; свободу, которая одна лишь облекает человека в брачную одежду - в одежду, достойную Божественного брака. Св. Григорий восклицает в крайнем удивлении: "Человек есть игра для Бога"25. Это не заранее поставленная цель, но бездонная глубина свободы, которая сама создает свои собственные причины вместо того, чтобы подчиняться воздействию причин. Свобода провозглашает: "Да будет воля Твоя"26. И именно потому, что мы могли бы также сказать: "Да не будет воля Твоя", - мы можем сказать "да". Обе свободы согласуются: "...Ибо все обетования Божий в Нем [в Боге] "да" и в Нем "Аминь" - в славу Божию, через нас" - по апостолу Павлу (2 Кор. 1.20); эти слова хорошо объясняют текст из Евангелия от Матфея (18.19): "...Если двое из вас согласятся...". По-настоящему соединиться можно лишь в воле Божьей. Это - преодоление всякого ограничения и явление новой реальности Тела Христова, непосредственным выражением Которого является молитва, однако йе связанная какими-либо императивами. Нужно, чтобы это "да" рождалось в тайне и в истоках нашего существа, и вот почему за всех произносит его Пресвятая Дева, Мать всех людей.
Теперь понятно, почему Бог не повелевает, но приглашает, призывает: "Слушай, Израиль" (Втор. 6.4). Приказаниям тирана отвечает глухое сопротивление; приглашению Хозяина пира - радостное принятие со стороны того, "кто имеет уши". Избранный - это тот, кто принимает приглашение, кто принимает дар. "И придут они, и будут торжествовать на высотах Сиона; и стекутся к благостыне Господа, к пшенице и вину и елею...; и душа их будет как напоенный водою сад..." (Иер. 31.12); "...и хлеб небесный дал им" (Пс. 77.24). В глиняные сосуды (2. Кор 4.7) Бог вложил Свою свободу, Свой образ Творца, и приходит взирать в нем на Себя.
Человек живет во времени, и время было сотворено вместе с ним, потому что он не является законченным существом, в его сотворении предусмотрена возможность, которую он призван использовать для того, чтобы делать себя, творить себя, изобретать себя по образу Сущего, "...мы соработники [synergoi] у Бога" (1 Кор. 3.9), сослужащие в одной литургии, в одной теургии. И если неудача, как и гипотеза обратного движения, возможно, содержится в творческом акте Бога, то это потому, что свобода "богов", их свободная любовь составляет сущность человеческой личности: "И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа" (Ос.2.20); "...любовью вечною я возлюбил тебя... дева Израилева" (Иер. 31.3-4); "...плодитесь и размножайтесь" (Быт. 1.28; 9.1). Нужно услышать этот призыв и различить в нем самый глубокий смысл: появление новой твари, источников святости.
Человеческая личность - в горизонтальной плоскости - способна содержать в себе все человеческое; и именно в этой экуменичности своей структуры она и является по настоящему личностью, prosopon. Но ееипос-тасная основа находится в вертикальной плоскости, в ее богочеловечес-кой структуре: "...Доколе не изобразится в вас Христос" (Гал. 4.19); и в этой всецело новой реальности человек растет в "меру полного возраста Христова" (Еф. 4.13). Субъектом свободы и всякого вида познания никогда не бывает просто человек, но человек как член Тела Христова, и это ясно показывает, что природа человеческого сознания "соборна" (collegi-ale11) и богочеловечна. Это последнее выражение принадлежит Псевдо-Дионисию Ареопагиту: "богочеловеческая энергия" во Христе; единство двух воль и двух свобод в одном действии, в котором ударение ставится на единстве, но без какого бы то ни было ослабления автономии каждой из них.
Если "Христос представляет Собой центр, в котором сходятся все линии"28 (преп. Максим Исповедник) и если "из одних и других Христос составляет Свое тело"29 (св. Иоанн Златоуст), то, наоборот, человеческие личности - множественны. Личность не должна быть растворена, идея тел должна быть дополнена идеей кафоличности (соборности) личностей. Христос "рекапитулирует" (собирает воедино) и "интегрирует" все человечество в единстве Своего Тела; Дух Святой изливается на личности и заставляет их раскрываться в харизматизме личных даров. В Пятидесятницу "разделяющиеся языки... почили по одному на каждом из них" (Деян. 2.3). В единстве тела каждый член имеет свое лицо и свое имя: "Мы как бы слиты в одно тело, но разделены, различны как личности" (св. Кирилл Александрийский)30. Внутри единства во Христе Дух Святой различает: "Напоенные Духом, мы пьем Христа", - говорит св. Афанасий Великий.
Латинское слово persona, так же как и греческое prosopon, первоначально означало маску. В самом этом термине содержится глубокая философия человеческой личности. Она учит о том, что не существует совершенно автономного человеческого порядка, потому что существовать - это значит участвовать в бытии или в небытии. В этом участии человек осуществляет либо икону Бога, либо бесовскую гримасу "обезьяны Бога" -дьавола. У человека нет своего собственного, чисто человеческого лица. В Воплощении Бог уже не только Бог: Он - Богочеловек. Но этот факт имеет разнонаправленные следствия: человек уже тоже не просто человек, но существо или богочеловеческое, или бесовское. Св. Григорий Нисский ясно говорит: "Человечество состоит из людей с ангельскими ликами и из людей, носящих звериную маску"31.
Сердце, которое несет в себе "богословскую загадку", соотношение личности и природы, короче говоря, сложное целое "человек" приводит нас к следующему центральному для антропологии понятию: образ и подобие Божье.

1 "И не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что (есть) воля Божия" (Рим. 12.2); "...обновиться духом ума вашего" (Еф. 4.23).
2 Можно сказать, что греческий текст Септуагинты является богодухновенным переводом. Например, Ис. 7.14 - almah, на древнееврейском языке "молодая женщина", уточняется в богодухповениом комментарии греческого перевода как parthenos - "дева" и закрепляется в таком виде в тексте Евангелия (Мф .1.23).
3 R.P.Horn. La Vie dans le Christ. - In: Revue d'Ascetique et de Mystique. 1928.
4 CM. B.Zenkovsky. La.structurehierarchiquedeI'ame.-In: Travauxscientifiquesdel'Universite Populaire de Prague. II, 1929; Das Bild des Menschen in der Ostkirche. ней. B.Vycheslavtsev. LecoeurdeI'hommedanslamystiquehindoueetchretienne. YMCA-Press. Paris, 1929; Max Scheler. Formalismusin Etik; H.de В.. La Priere du Согиг. Paris, 1953; La Priere de Jesus. Par un moine de l'Eglise d'Orient. Ed. de Chevetogne, collection Irenikon: Le Coeur. Etudes Carmelitaines. 1950.
6 Здесь идет речь не о моем эмпирическом, поддающемся познанию "я", а о моем духовном "я", трансцендентном любым способам исследования, тем более любопытству. Предельное понятие, центр целостности, названный Юнгом Selbst: "я сам", "собственно я"; "я сам - как чаша, готовая принять Божественную Благодать".
7 "Но духовный [человек] судит о всем, а о нем судить никто не может" (1 Кор.2.15).
8 De opificio hominis. P.G. 44, 155.
9 См. Б. Вышеславцев. Образ Божий. - "Путь", № 49.
11 Homo viator. P. 32.
12 Du refits a Vinvocation. P. 190.
13 Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский. 10 "Любовь порождается большим знанием", - говорил Леонардо да Винчи, но надо сказать наоборот: "Знание порождается большой любовью".
14 Термин принадлежит Леонтию Византийскому. Всякая природа осуществляется лишь в своем ипостасном центре, она в нем воипостазирована (Contra Nestorium et Eutychiuni).
15 Христологическое определение IV Вселенского собора 451 года.
16 Высказывание, приведенное св. Григорием Богословом в его похвале св. Василию Великому.
17 Deambiguis. P.G. 91, 1308 В.
18 De professione Christiana. P.G. 46, 244 С.
19 P.G. 36. 632 С.
20 L.Lavelle. Traite des valeurs. I, 325.
21 Ibid., I, 428.
22 Les puissances du moi. P. 155-156.
23 Kierkegaard. Post-scriptum. 1846.
24 A. de Meibohm. Demons, derviches et saints. Plon, 1956, p. 137.
25 P.G. 37, 776.
26 Для преп. Максима Исповедника это вершина свободы; здесь она чиста, потому что проста и полна.
27 Это выражение принадлежит о. Иву Конгару, который таким образом переводит русское слово "соборность".
28 Mystagogie. P.G. 91 ,668.
29 Нот. 65, I.P.G. 59, 361.
30 P.G. 74, 560.
31 P.G. 44, 192 CD