Глава 8 - Доверие
Не каждому можно довериться - учит нас опыт общения с людьми. Поэтому каждый раз при встрече с незнакомым человеком мы внимательно присматриваемся к нему и начинаем раз-говор с чего-то такого, что не касается нас самих. Мы боимся себя раскрыть. Эмоциональные пе-реживания сдерживаются. Радость становится неполной, удивление - скрытым, восхищение и восторг едва проявляемыми. А если мы смутились, если попали в неловкое положение, если ока-залось, что мы неправы... Поднимаются все резервы владения собой для того, чтобы скрыть свое смущение, чувство неловкости. Выйти из положения, и, глазом не моргнув, сделать вид, что ни-чего не произошло.
А если довериться? Не играть роль, а быть тем, кто я есть в данный момент - смущен-ным или удивленным, радостным или озадаченным. Не пытаться скрыть себя, не делать столько усилий, чтобы непременно и всегда представать перед другими на высоте положения.
Стоит представить себе, что это предложение будет принято всерьез, как становится страшно. Раскрыться, предстать перед другими в своем настоящем виде?
Но почему же так боязно себя настоящего обнаружить? Потому что это настоящее не сов-падает с тем, каким хочется быть в глазах людей.
В таком случае мы обманываем и себя. Это перед собою, перед своим образом себя идеаль-ного, перед самолюбием и чувством собственного превосходства мы каждый раз видим свое не-совершенство. Но, едва увидев, мы делаем все возможное, чтобы смять, закрыть это видение, вы-бросить из памяти обнаруженную разницу. Ведь только в этом случае нам удастся сохранить развеселое выражение лица и делать вид, что ничего не произошло.
Мы стараемся уверить прежде всего себя, что ничего не произошло. Удалось ли нам уве-рить в этом окружающих, мы часто и не знаем. Нам кажется, что удалось, одним своим видом удалось стереть в их памяти только что наблюдаемое ими действие. Лишь спустя некоторое вре-мя из случайных замечаний людей мы неожиданно для себя узнаем, что мнение собеседников о нас складывалось независимо от наших ухищрений. Они-то видели то, что происходило на са-мом деле, включая и наше желание показать, что ничего не произошло. Вот когда наступает вре-мя всерьез задуматься, чем же мы заняты в нашем повседневном общении с людьми.
Увы, вместо наблюдения за собой, мы вынуждены броситься на борьбу с чувством досады. И опять незаметно для себя входим в выполнение все той же задачи - сделать вид, что ничего не произошло. Изгнать из памяти знание факта, что люди разобрались в наших уловках.
Сохранить уважение и признание со стороны людей. Это стремление настолько велико, что с какого-то момента мы начинаем жить в постоянной иллюзии, настолько доверяясь своим ощу-щениям, что перестаем видеть происходящее в действительности. Каким на самом деле видят ме-ня люди это игнорируется. Более того, возникает болезненное ощущение каждый раз, как только приходит на ум мысль о существовании реального отношения людей ко мне. Все самолюбивое существо мое не желает принимать этого факта. Сопротивляясь этому, я ищу способы сохране-ния своего внутреннего устроения. "Ну и пусть. Я знаю, что ничего не произошло". Стоит только поверить в это самому, и на душе становится спокойно.
Так самоутверждение создает механизм внутреннего равновесия. Человек как бы замыкает-ся в своих оправданиях, и ему уже нет дела до всего остального мира.
В близких отношениях и, особенно в семье, это проявляется еще отчетливее. Замкнуться в своих оправданиях - значит сохранить, законсервировать в себе навыки всех поступков, кото-рые окружающие не принимают. А не принимают они по одной причине - потому, что поступ-ки эти приносят боль и разрушение отношений с ними. Не принимая эту боль и это разрушение, окружающие не принимают и их источник - человека с его худыми действиями и словами. Удивительно, именно с этим неприятием со стороны окружающих мы пытаемся бороться сами в себе, чтобы избавиться от болезненного признания, что несем в себе видимые окружающими не-совершенства. Боязнь признаться в этом перед домочадцами, в конечном счете, превращается в боязнь признаться в этом и самому себе.
Отсюда в сложных ситуациях такая интенсивность работы по восстановлению душевного равновесия, которое однажды приводит к состоянию полной безмятежности, легкости ощущения себя и всех возникающих обстоятельств. В этом состоянии человек свободен от раскаяния, чувст-ва вины, приводящего к покаянию и изменению, на душе и на глазах такого человека как бы глу-хая маска с розовыми очками, которая любое происходящее действие трансформирует в безмя-тежную радость по поводу себя.
Однако нет поступков, которые исходили бы не из сознания человека. Если сознание эгои-стично, то в поступках оно не сможет проявлять себя бескорыстно, в каждой минуте общения с людьми основу действий будут составлять корыстные, самолюбивые мотивы. Эти мотивы со сто-роны часто видны и не всегда приятны. Человек с ярко выраженным эгоистическим сознанием в себе такие проявления, возможно и не заметит, но с легкостью и наблюдательностью обнаружит в других, и всегда отнесется к этому с неприязнью. Именно по этому же свойству любой другой - знакомый, друг, супруга или супруг - являются для нас обнаружителями наших худых дей-ствий. Это обнаружение может происходить подчас в очень неприятных для нас выражениях и поступках, но ничего не поделаешь - нужно принимать, потому что каждый такой обнаружи-тель реализует это умение помогать другим разными путями.
Недоверчивость - это один из способов убегания от собственных недостатков. Благодаря этому свойству, все, что компрометирует человека, он пытается как бы сохранить в тайне. Так с годами в душе складывается тяжелый груз. О нашем характере, нраве знает немного людей, лишь те, по отношению к кому он, характер, проявился. И есть глубокая надежда, что люди эти будут молчать. А уж сами мы и подавно будем тщательно скрывать правду о себе.
Всякая, даже на мгновение допускаемая мысль, что свойства характера, особенно скрытые, могут стать явными, острой болью сжимает душу. Так вот откуда эта боязнь любой доверитель-ности! Она не принимается всем существом человека, поскольку существо занято самоутвержде-нием и все худое, или, на наш взгляд, недостойное в себе тщательно скрывает от людей. Трагедия заключается в том, что, мучаясь проблемой, как это скрыть - оно одновременно не может не проявлять своего характера в поступках. А когда он проявляется, остается делать большую рабо-ту, чтобы любыми способами оправдаться перед людьми и перед собой.
А если не оправдываться? Если оставить все так, как есть? Тогда нужно остановить стрем-ление в каждом общении с другим человеком, и особенно с женой или мужем быть на высоте по-ложения. А это значит смириться с тем, что могу сказать нелепость и потому предстать перед другим нелепым, сказать глупость и предстать глупцом, не понять простую мысль и предстать тугодумом, услышать новое для себя и предстать отсталым, не догадаться и предстать неразви-тым, не расслышать и предстать глухим, провиниться и предстать виновным, проиграть в споре и предстать проигравшим…
Удивительно, но самоутверждение именно всего этого и боится. Поэтому оно бежит от до-верительного общения. Вместо этого оно находится в постоянном поиске и отработке способов сохранения положения себя в семье.
Так, на любое слово, уличающее меня, находится объяснение. Ум настолько уверен в своей непогрешимости, что в этой игре оправдания на ходу находит объяснения и искренне верит им. Он полагает, что все эти объяснения существовали до совершенного мною проступка, а вовсе не придуманы им сейчас. Но главная уверенность заключается в другом - в том, что сам поступок правилен, поэтому остается только найти ему объяснения.
В этой работе по сохранению собственного положения человек обычно не остается в на-строении защиты. Следуя принципу "лучшая защита - нападение", он незаметно для себя при-ходит в состояние постоянной готовности уличения другого в его худом. Все, в чем боится пред-стать перед другими сам, он активно стремится увидеть в других, увидеть их нелепыми, глупы-ми, отсталыми, неразвитыми, глухими, виновными, проигравшими… И каждый раз испытывает при этом особенную, внутреннюю радость и удовлетворение. Давно замечено - там, где есть такое стремление, результат будет. Сознание сумеет так повернуть призму восприятия, чтобы же-лаемое увиделось. В результате, в каждом общении в угоду собственной удовлетворенности чело-век культивирует в себе низводящее, снисходительное и порой насмешливое или ироничное от-ношение к другому. Именно это отношение и становится главной основой недоверия.
Замечалось ли когда-нибудь, что недоверие появляется всегда в одной и той же ситуации, когда другой начинает занимать превосходящее положение? Супруг или супруга высказывают глубинную догадку, которая не согласуется с моими представлениями о ситуации. Чтобы сказан-ному поверить, принять и руководствоваться этим в собственных поступках, нужно поверить, принять, что с другой точки зрения ситуация может выглядеть по-другому и что видение супруга или супруги не менее ценно и значимо, чем мое. Особенно нужно принять последнее. Вот здесь и начинается сопротивление, неприятие другого, способным видеть ситуацию отличным от моего образом. И тогда всем существом своим я начинаю не доверять другому.
В этом чувстве одновременно смешиваются неприятие и недоверие. При этом невозможно разобрать, чего больше. А причина простая - второе без первого возникнуть не может. Основой недоверия является неприятие другого лучшим меня, более богатым, мудрым, более чистым ду-шевно, более любящим, чувствительным и тонким, более интуитивным, трезвым на ум, разум-ным, верующим, терпеливым, смиренным, более церковным, более духовным.
Недоверие между супругами или близкими людьми всегда более выражено, чем в отноше-ниях друзей, товарищей или сотрудников по работе.
- Я ведь знаю его (её), как свои пять пальцев. И как ест, знаю, и как спит, знаю. И как по-ведет себя в той или иной ситуации.
Увы, нередко с этим знанием не бывает главного - любви к другому, то есть способности открывать каждый день в другом новое и жить радостью этого открытия. Вместо этого присутст-вует упрямая уверенность, что каждое движение другого предсказуемо с точностью до ничтожно-го процента, что свойства другого, его потолок заранее известны и много раз проверены. Такое восприятие супругами друг друга с годами становится устойчивым, так что ни один из них уже не желает менять его. Я узнаю другого всегда в том, что я уже знаю о нем.
Развитие другого в моих глазах останавливается. Я не только не вижу, но и перестаю пред-полагать в нем главное движение жизни - преображение. Всякая новизна вызывает во мне ус-мешку, иронию, обижающую его снисходительность и критичность. Порой я объясняю ему, "как на самом деле бывает" или "как должно быть", и тогда всё сказанное им или ею начинает выгля-деть в сравнении с моим объяснением детским лепетом.
В этой неготовности принять другого таким, каков он есть, пусть ошибающимся, но иду-щим своим путем открытий, озарений и осмыслений жизненных событий, я становлюсь решаю-щим препятствием в его движении и росте. В атмосфере моего низводящего отношения ему, дру-гому, оказывается невероятно трудно, а иногда и невозможно, обретать в себе новое.
- Сиди уж, куда тебе с твоими способностями...
И он (или она) сидит, первое время от обиды кусая губы, а с годами всё более смиряясь с собственной никудышностью или начиная искать применения себе где-нибудь за пределами се-мьи - на работе, в кругу друзей и товарищей, там, где слушают, принимают и верят. Современ-ные мужья просто уходят в запой, пытаясь убежать от осознания краха своего достоинства в соб-ственной семье, пытаясь заглушить свою потребность в любви и признательности со стороны жены. Современные жены уходят в ожесточение, неприязнь и, в конечном итоге, ненависть до немедленного развода, до глубокого бессилия, как с таким мужем жить. Иногда такой характер отношений начинает быть взаимным, и тогда супруги вступают всякий раз в привычную пере-бранку и, в конечном итоге, в постоянные жесткие разборки друг с другом.
Недоверие другому не проходит бесследно и для самого недоверяющего. Атмосфера низве-дения, создаваемая им, начинает ставить серьезные препятствия и его собственному нравствен-ному и духовному развитию.
Всякое низведение есть разрушение не только отношения другого ко мне, но и моего отно-шения к другому, поскольку день за днем, слово за словом вытесняется из сердца чувство любви. Вместо него приходит привычная снисходительность, равнодушная привязанность или скучная смиренность со своей судьбой, или ожесточение. И это состояние некоторые люди по странному недоразумению называют зрелой супружеской жизнью.
Погасив своим недоверием движение другого, я закрываю в нем путь обретения любви, прежде всего ко мне. Со временем недостаток этой любви будет осознан, мне будет остро не хва-тать поддержки, глубокой веры в меня и мои возможности. И я не смогу получить от другого все-го этого, потому что покрытые пеплом угли не могут дать жара, а солнце, затянутое облаками, перестает греть. Тогда, может быть, придет сознание глубокой вины перед тем, кто со всей щед-ростью желал в день свадьбы навсегда быть для меня самой верной, самой большой опорой в жизни.
Потребность опоры обычно испытывается нами в трудные минуты. Для другого это мину-ты серьезнейшего испытания, потому что вера от него требуется двойная, преданность утроенная, а любовь безграничная. Откуда же возникнет всё это в другом, если из года в год оно мною гаси-лось, или жило и теплилось, но без моей поддержки, без моей любви.
Но еще задолго до наступления решающих событий, незаметно для себя и для другого, я начну терять скорость собственного восхождения к заветной цели - любви к другому. Восхож-дения - значит, становления себя другим.
И здесь, оказывается, далеко не просто принять это новое знание. Немедленно возникает сомнение - прав ли я, на верном ли я пути? Даже самые глубокие разумения приходят на грани сомнения.
В эти минуты поддержка любимого и близкого человека становится незаменимой. Вера другого в мое движение, в мой успех, в мое становление - это источник великой силы, без кото-рого жизнь человека поглощается пучиной быта, суеты и однообразия так же быстро, как быстро снимается налет влюбленности вскоре после свадьбы.
Отсутствие доверия в ежедневном общении постепенно превращается в отсутствие веры в другого. Одно из самых таинственных явлений любви - вера - обладает неиссякаемой силой поддержки другого в любом его состоянии - в радости и в печали, в счастье и горе. Спокойной уверенностью за другого она наполняет того, кто верит. В этом тонком и непередаваемом слова-ми чувстве есть свой ритм, размеренный и спокойный ритм. Через неё приходит чувство пости-гаемости сокровенного смысла человеческой жизни - своей жизни. Как вера в Бога знает, что Бог есть, так и вера в другого знает, что в нем есть образ Божий. Супруги тою же верою обраща-ются друг в друге к образу Божию. Одною и той же верою человек знает и Бога, и образ Божий в другом. И заповедей две, но об одном и из одного - о любви к Богу и любви к ближнему. И пото-му вторая заповедь не может быть без первой, а первая, если исполняется людьми, непременно проявляется во второй, поскольку обе заповеди имеют один источник - любовь. Так и чувство Бога и чувство образа Божия в человеке имеют один источник - веру. Увы, осознание этого, об-ладая непредсказуемой силой, в первые дни своего становления необычайно хрупко. Каждое не-брежное движение, каждое разрушительное действие гибельно для него.
Что же делать? Как пойти к освобождению в супружеских отношениях от уничтожительно-го действия самоутверждения? Есть ли пути к этому?
Есть!
Однажды встретились три человека и стали поверять друг другу самих себя. Один расска-зал о себе самое безобидное, коснувшись лишь поверхностного слоя. Другой сделал больше и от-крылся на более глубоком уровне. Третий рассказал о себе самую глубину, самую суть.
Общение поначалу всегда пронизано противоборством. Поначалу мы как бы прощупываем друг друга: а что я могу другому раскрыть? Какой уровень доверительности могу проявить сей-час? И только там, где я встречу со стороны другого ответную доверительность, то есть услышу нечто такое, что не рассказывается каждому встречному, я почувствую, как повернется что-то во мне и я смогу уже рассказать подобное же о себе. А пока он не рассказал, я не могу, мне что-то мешает. И больно, и тяжело, и вообще, стыдно об этом рассказывать.
Кто же он - этот третий человек, тот, кто сумел первым выйти на столь глубокий, каза-лось бы всегда сокрытый уровень рассказа о себе самом? А это и есть доверительный человек. Оказывается, там, где проявляются такая простота и доверительность, они рождают вокруг себя доверительность ответную. Но выйти на такой уровень необычайно трудно. Начать первым пове-рять другим себя таким, каков ты есть, говорить о том, о чем никогда и никому не рассказыва-лось, что хранилось под семью замками и семью печатями, сложно. В то же время, каждый несет в себе эту тайную жизнь своих корыстных оснований, проступков, мыслей и желаний, признаваться в которых для самолюбия страшно, стыдно, но которые были и, может быть, до сих пор остаются в его жизни, будучи известны только ему и возможно еще кому-то, кто наблюдате-лен и догадлив. Но никто больше об этом ничего не знает.
А что случится, если попробовать рассказать об этом в группе в два, три, пять человек. Оказывается, это трудно, почти невозможно.
Но собрались трое и стали поверять друг другу свои тайны. И кто-то из них сумел просто сказать о себе: "А знаете, я однажды пережил вот что... и был в этой ситуации таким..." Тогда второй неожиданно откроется на это и пойдет говорить на таком уровне глубины, от которой дух захватит у третьего…
Это очень сильное ощущение - встреча с сокровенными чувствами и истинным отноше-нием другого. Если кто-то встречался с этим, знает, как вдруг начинает кружиться голова от того, что другой сумел такую откровенность сказать в присутствии третьих лиц. Кружится от того, что разом всплывает аналогичное свое, мощной волной поднимается из самых глубин, но не знаешь, сможешь ли об этом сказать. Прорыв происходит неожиданно. Только ловишь себя на том, что уже говоришь. Важно не поддаться соблазну приврать, не начать приукрашивать или смягчать рассказ. Тогда происходит удивительное. Три человека, войдя в общение, начинают сближаться. В этой взаимной откровенности, во взаимном проговаривании вслух прежде скрытых поступков и свойств, они выходят на взаимоприятие, на взаиморасположение - выходят в благожелание друг ко другу. С этой минуты истинное человеческое единодушие становится их свойством.
Это необычное чувство, которое нельзя ни передать, ни пересказать, которое можно только пережить, пройдя перед этим состояние полной и глубокой правды о себе самом. Всё дальнейшее движение будет уже движением доверия.
Попробуйте в жизни, в обычных встречах с людьми начать рассказывать о себе. Рассказы-вать непосредственно о том, как я попал в такую ситуацию, каким был в ней, что совершил. Бы-вают трудные моменты, когда так просто рассказать не получается - язык не поворачивается, слова исчезают, дыхание пропадает. Тогда расскажите о себе от третьего лица.
- Знаете, однажды я встретил человека, который попал в ситуацию (рассказ о ситуации) и в этой ситуации был (каким он был) и сделал (что конкретно сделал).
Вы почувствуете, как в следующий раз легче будет рассказать об этом же уже от первого лица.
Самое, пожалуй, удивительное в этой вполне обычной работе над самим собой заключается в том, что в проговаривании, где скрытое становится открытым, проходит необходимость что-то скрывать, потому что тайное становится явным. А в этом тайном, к сожалению, нередко скрыты самые худые стороны нашего "я". Если скрытое сохраняет себя, худые стороны нашего нрава, характера остаются в нас, проявляясь в самых неожиданных ситуациях. Они не уходят. А в про-говаривании вслух появляется возможность отпустить их, дать им уйти. Возможно также освобо-диться от них в Таинстве Покаяния. Но есть немало людей, которые приносят свое худое на Ис-поведь, а сами лучше не делаются. Потому что несовершенное покаяние и боязнь за себя перед людьми пускает глубокие корни в душе человека, а в своих продолжающихся отношениях с людьми он сохраняет эти корни и продолжает быть скрытым и сдержанным в общении, тем са-мым закрепляя в себе давно сложившийся навык.
Если же человек начинает трудиться над покаянием в своих отношениях с Богом и прого-вариванием худого в отношениях с людьми, то к нему приходит удивительное человеческое свойство - простота. Где скрытность, там всегда либо хитрость, либо актерство, шутовство или какая-нибудь другая игра. Но где простота, там нет тайны, нет внутреннего желания что-либо скрыть. Со временем обнаруживается, что скрывать в себе человеку нечего. Красивое, чистое становится еще лучше на виду у всех. А негативное, обнаруженное перед людьми, начинает исче-зать. Давно известно, что мы совершаем плохие поступки до тех пор, пока их удается скрывать. Но если перед собой мы поставили задачу: всё скрытое проявить, худому некуда будет спрятать-ся. Тогда оно начинает покидать нас.
Если я перестаю бояться за себя, если не пытаюсь скрывать своей неловкости, глупости, незнания, несообразительности, непонимания, если я начинаю доверять людям, и доверием об-ращаюсь к их настоящему, доброму, то появляется свобода высказывания, свобода мыслей, сво-бода творчества. Пока такой свободы нет, творчества как такового, Духом исполненного творче-ства, быть не может.
Более того, даже там, где мы остаемся наедине с собой, садимся за стол, берем лист бумаги и начинаем писать, оказывается, и здесь без доверия себе, без снятия страха проявить себя глу-пым, недалеким, неспособным, творчества не будет. Если этого нет, едва человек начнет работать, как яркая и неожиданная мысль родит чувство сомнения. "Полно, мне ли дерзать на такие обобщения, мне ли постигать такие глубины, тысячи людей думают и решают по-другому, а я..." Начинается соотнесение и возникнут барьеры, которые запрещают творчество.
Особенной бережности к себе требует интуиция. Тонких касаний её крыльев не сможет ус-лышать самоутверждающийся человек, не сможет, потому что не дано ему слышать другого, он слышит только себя.
А путь открытия в себе интуиции, тем более, духовной интуиции, один - доверие интуи-ции другого. Лишь научившись доверять, чутко улавливать и видеть интуитивную нравственную и духовную правду другого, можно научиться слышать и различать в себе это тончайшее движе-ние сокровенных глубин нашей души и духа.
Как же прийти к этому высокому состоянию?
Покаянием и открытым общением с ближними. Это и простой, и трудный одновременно путь к себе и ближнему. Но другого нет.
Попробовать в общении с женой или мужем начать говорить о том, что обычно мы пыта-емся скрыть, о чем обычно умалчиваем. Например, в какую-то минуту я почувствовал себя про-фаном, в другую - что-то не знающим, в третью - уловил свое тугодумие. Об этом и сказать. Сказать, что я не знаю, или что чувствую себя профаном, или что в своей настойчивости вел себя глупо. Что много раз уже слышал от неё (от него), что не так нужно делать, но поступал по-своему. А теперь понял, разобрался и вижу, что он (она) права - и об этом сказать другому, просто, ничего не смягчая.
Более того, часто возникает момент, когда другой высказал неожиданную мысль, которая поразила меня: "Надо же, так сумел(а) сказать?" Могу ли я об этой радости сказать вслух? При-знать, что я так не подумал(а), так не сумел(а) догадаться. Признать спокойно и открыто: да, я был(а) ниже, потому что не смог так точно и ясно увидеть, так сказать.
Или же я по-прежнему, там, где я не слушаю её советов, все делаю по-своему. И, уже совершив, понимаю, что она была права. Я пришел к тому, о чем она предупреждала. Стул сломан, затуплено сверло, стекло разбито... А она говорила мне, что если буду так держать дрель, сверло сломается. "Не сломается," - говорил я и продолжал крутить. Однако сломалось. Главное в эту минуту не раздосадоваться на сверло, потому что досада будет адресована на самом деле не к сверлу, а к жене, оказавшейся правой. Что мешает повернуться к жене и сказать: "Ты была права. Прости меня", - так просто и свободно признаться в своем глухом упрямстве.
А ведь это и есть самое честное и чистое отношение к себе и к другому. Одновременно это и самое правильное восприятие ситуации, свободное от угодных мне искажений. Научиться так просто и открыто видеть всё происходящее вокруг - вот задача.
Из книги "Шесть сотниц" о. Петра Серегина
О строении Церкви
Вот чего нам не хватает: сознания, церковности, собранности.
И вот что у нас неестественно: у каждого вера не связана с жизнью (жизнь не по вере) - вера сама по себе, жизнь сама по себе.
То же и во взаимоотношениях: если и стремимся ко спасению, то часто только для себя, тогда как спасение только в любви взаимной и любви Божией. А любовь Божия распространяется только на людей, имеющих любовь взаимную.
Но почему же тогда необходимо удаляться от людей физически и душевно? Как это делать?
Необходимо удаляться от людей в делах мирских, в делах похоти и гнева, чтобы удобнее очищать себя. Удаляться от людей с намерением погасить свободное обращение, погасить корыстное сластное и гневное отношение к ближним и избежать помех в своем духовном делании.
Надо приближаться к людям духовно, по заповеди: сердцем, очищенным от недовольства, хотя бы и мимолетного, и без сласти плотской (даже в дружбе духовной) - во Христе Иисусе.
Особенно ярко и чисто эта любовь проявляется в кротости и смирении.
Способ работы
Все скрытое сделать явным.
Упражнения для самонаблюдения
Упражнение 19
Жена (муж) говорит мне, в чем я неправ. Во мне возникает раздраженное желание немедленно остановить другого, обвинить в ответ, озадачить и заставить прикусить язык. С этим смешивается обида на свою судьбу, что свела с такой (с таким) и острое желание перестроить другого, повернуть на себя, изменить.
Вопрос 1. Перестроить, изменить, по чьему образу и подобию - по своему?
Вопрос 2. Если не по своему, а с желанием помочь ему, значит, я слышу его?
Вопрос 3. А если слышу, откуда же во мне раздражение, обида?
Вопрос 4. Что же такое тогда мое раздражение и обида? Что это?
Упражнение 20
Другой спрашивает меня обо мне. Речь идет о моих негативных качествах или по-ступках. Я отвечаю быстро, легко. И чувствую себя при этом прекрасно.
Вопрос 1. В ответе о своих негативных качествах или поступках я быстро перехо-жу на рассказ о положительном во мне. Сознаю ли это?
Вопрос 2. Почему перескакиваю?
Вопрос 3. Мое прекрасное самочувствие во время рассказа - чем оно вызвано?
Вопрос 4. Вопрос задан о негативе. Слышу ли я вопрос?
Упражнение 21
Выполняю домашнюю работу /делаю полки, стираю, мою пол, посуду и т.д./ и злюсь. Злюсь люто, остервенело. Жалость к себе. И черпаются силы из этой жалости, поэтому делаю все тщательно, методично и подчеркнуто аккуратно - назло всем.
Вопрос 1. Назло кому? Домашним?
Вопрос 2. Почему же того, что я хочу от них, я просто не попросил(а) у них, не вы-яснил с ними?
Вопрос 3. Если все правильно понимаю, почему же, когда уже взялся(лась) за не-обходимую работу, продолжаю злиться?
Вопрос 4. "Необходимая работа" необходима мне или нам? Если нам, почему же я выполняю ее не как подарок другим?
Вопрос 5. Надоело? Сил не хватает? И, тем не менее, я же делаю её, значит, хватает сил. Почему же я делаю не с радостью, а со злобой? Где же добрые располо-жения моего сердца?
Вопрос 6. Почему, уже делая и доводя с особой тщательностью дело до конца, я не принимаю того, что я это уже делаю? Что или кто мешает мне это сделать?
Вопрос 7. Почему же я не подарю им себя?
Вопрос 8. Если то, что я хочу от них сегодня, сейчас они не дают мне, почему я с этим не соглашаюсь, почему не принимаю ситуацию такой, какая она есть, а хочу её немедленно изменить?
Вопрос 9. Немедленно - разве возможно? Если нет, почему же я не направлю свою энергию на терпеливость поиска, чтобы донести до них то, что я хочу, и на ровное, спокойное доведение того, что необходимо сделать сейчас и что уже делается мною?
Вопрос 10. Разве злобой делу поможешь? Злобствование ослепляет человека и толкает его к разрушительным поступкам. Где мои добродетельные силы души? Где желание обрести добродетель? Где моя вера?
Вопрос 11. Усталость, которая приходит в работе, совершаемой с радостью, дает чувство счастливого удовлетворения и поэтому возвышает человека, злобствование во время работы приводит к физическому бессилию и душевному отчаянию, поэтому оно всегда низводит человека. Понимаю ли я это?
Вопрос 12. Почему же до сих пор я в злобе, а не в мудрости?
Что значит услышать другого
Каждый человек в своих действиях имеет определенную цель. Допустим, мне рассказали о компьютере. Возник его образ. Потом однажды я услышал оживленные разговоры по поводу че-ловека, который приобрел компьютер. Я увидел, как за счет компьютера он сразу же поднялся в глазах людей, и невольным движением родилось желание: "Может быть, и мне его купить?" Так образ цели появился в моем сознании. И с этой же минуты началось его развитие.
Основным способом становления образа цели и утверждения его в сознании является меч-тание. Как я войду с известием о купленном компьютере к себе в лабораторию, и как Петр Алек-сеевич удивленно воскликнет...
Пройдет время, и образ цели станет ведущим двигателем моих действий - я начну актив-ные поиски компьютера.
Оказывается, любое наше движение всегда имеет в основании какой-то образ цели. По-этапное приближение к ней выливается в выполнение ряда задач, пока цель не будет воплощена в реальность.
Или мы вступаем в общение с человеком, он, другой, в разговоре с нами также занят пре-творением в действительность своей определенной цели. Увидеть цель, с которой он пришел к нам - значит, на самом минимальном уровне понять и услышать другого. Чем движим он в дан-ную минуту - желанием донести до меня свою идею, стремлением занять в общении со мною более высокое положение, поиском слушателя, способного принять и понять его боль, желанием вместе с ним найти смысл разбираемых явлений? Или он ждет, когда можно будет прекратить общение, потому что его цель требует бега совсем в другую сторону, не ко мне, а от меня?
Вижу ли я в другом всё это? Слышу ли я его цель?
Общение, а тем более сотрудничество с другим, с этого и начинается, а затем выходит к основному - когда мы приходим в согласие целей, находим цели общие.
Мы начали разговор, каждый вступил в беседу, преследуя какую-то свою цель. В истинном общении множество разных целей постепенно сводится к одной, которая становится однообраз-ной для всех, но каждым по-разному решаемой. В этом разнообразии решений и заключается со-трудничество. Единство цели при этом сохраняется, но подход, отношение к ней и исполнение её идет в согласии с индивидуальностью каждого. Прийти к единству целей в каждом общении, в каждом разговоре и есть ближайшая задача собеседников.
Особенно важно выполнение этой задачи в общении с детьми. Дети постоянно живут ка-кой-то целью, они всегда во что-то устремлены. Правда, цели у них быстро меняются - сначала одна, затем вторая, третья. Но таково их свойство, такова их природа. Таково детское активное восприятие мира. Пусть оно таковым и будет. Не стоит входить в антагонизм с их целью, давайте придем в согласие с нею, станем со-трудником ребенка - это и есть главная забота взрослых, если они хотят научиться слышать своих детей.
Увы, к сожалению, часто приходится наблюдать следующее. Ребенок влетел в дом, чтобы тут же выскочить из него, потому что забежал за удочкой, за мячом или за банкой. Там, на улице, его ждут. А в этот момент мы хватаем его:
- Почему до сих пор не вынесено ведро?
- Почему в магазин не сходил?
- Почему уроки до сих пор не сделал?
Мы навязываем ему ту или иную нашу цель. Мы даже не повернулись, чтобы увидеть, ус-лышать, чем он-то живет в этот момент.
А истинная задача в любом общении, не только с ребенком, но и с любым взрослым - ус-лышать другого. И уж тогда пойти к взаимосогласию двух и более целей, приведению их к од-ной, вместо того, чтобы односторонне требовать исполнения своей цели. Потому что там, где встречаются две цели, никогда не известно, к какой из них придут собеседники.
Но сначала нужно услышать другого. В отношении с ребенком - это значит привести себя в согласие с ним. В отношении с любым взрослым, особенно если последний твердо стоит на своем, и никакой работой по изменению себя не занят, - это опять же значит прийти к нему, а не от него ждать движения к себе. Если я требую, чтобы он прислушался ко мне и пошел за мною - это не любовь и не взаимность.
Неважно, идет он ко мне или нет. Мое движение всегда одно - к нему. И тогда, согласовав его цель со своей, я обретаю возможность идти с ним, а не против него, и действительно помо-гать ему лучше видеть свою цель.
Не сразу это произойдет, но там, где будет движение навстречу другому, мои действия, мои мысли и моё отношение в конечном счете будут приняты. Если же движение идет в разные сто-роны, мне ничего другого не остается, как кричать на него. Потому что на расстоянии взаимной неслышимости другого способа общения не существует.
Действительно, сколько бы мы ни пытались посадить ребенка за уроки, тогда как во дворе ждут его с удочкой, он не будет по-настоящему этими уроками занят. Возможно, сопротивляться он тоже не будет. Он их сделает. Есть немало детей, которые вымуштрованы своими родителями настолько, что одна фраза: "Садись за уроки!" - способна совершить в них автоматическое дви-жение. При всей видимости внешнего послушания у них нет послушания внутреннего. Взрослый этого не слышит, а дети до подросткового возраста этого явно не обнаруживают. Но придет воз-раст тринадцать-четырнадцать лет и они всем внутренним непослушанием открыто восстанут против родителей. А пока они ломают в себе свою цель, выполняют уроки, но восторга, чувства полетности, откровения в этой работе они не получают.
Чаще всего детям еще долго приходится ломать в себе свою цель, которая разрослась в них целым деревом. И от того, что мы смахнули верхушку, которая давала рост, дерево не исчезло, оно осталось. Ребенок садится за уроки, пытается их делать, но дерево-цель мешает ему. Рядом с этим деревом не вырастет росток творчества, дерево глушит его своей тенью. Правда, по мере того, как ребенок втягивается в приготовление домашних заданий, дерево начинает дряхлеть и, глядишь, скоро и совсем рассыплется. Росток творчества получит свободу, но к этому времени уже и задания кончились, и - ура! - и ребенок помчался.
Помощь другому - это не сопротивление его целям, а помощь в претворение этих целей из целей для себя в цели, которые будут иметь всеобщую ценность. В этом одна из возможностей человеческого общения и важное условие единодушия.
Там, где мы приходим в согласие с целью другого, в нем рождается ответное стремление понять и нашу цель. Поступать так велят законы человеческого сердца. А это и есть законы люб-ви и веры.