Глава 4 - Дети
Зачем они в семье - дети? Сколько их должно быть? Как к ним относиться? Социологи обнаружили, что немало взрослых эти вопросы решают сегодня через призму собственных инте-ресов. Существует взрослая жизнь с ее собственными заботами, увлечениями, задачами и целями и существуют дети и связанные с ними совсем иные задачи, цели и заботы. И то, и другое для сегодняшних родителей далеко не всегда совместимые вещи. Поэтому вопрос о том, сколько должно быть детей, в конечном счете решается чисто практически - намучились с первым ре-бенком или насмотрелись, наслушались, как мучаются другие, и пришли к единодушному мне-нию: с нас довольно.
Вопрос, заданный социологами: "Как вы относитесь к детям?" - поставил многих людей в тупик. Оказывается, мало кому приходит в голову сознать для себя собственное отношение к своим настоящим или будущим детям. "Как относится к тому или другому поступку ребенка?" - об этом задается множество вопросов учителям в школе, пишутся письма в журнал "Семья и школа". Но как относиться не к поведению детей, а к самим детям? Таких вопросов нередко во-все не возникает.
- Как отношусь? Люблю его. Бывает, нашкодит - накажу.
Или другой ответ:
- Намучилась я. Иногда после какой-нибудь проделки, думаешь, уж лучше бы его совсем не было. А потом проходит боль и клянешь себя за такие мысли. Как бы я без него...
Но быть может, не только к любви или нелюбви сводится наше отношение к детям? В ко-нечном счете, оттого, как мы к ним относимся, зависит и характер нашего общения с ними, спо-соб реагирования на те или иные их слова и поступки, наше эмоциональное состояние, которое во многом определяется нашими взаимоотношениями с детьми.
Здесь и встает основной вопрос, с которого начался наш разговор, - "Зачем дети в семье?"
Мальчишка оседлал палку и мчится на воображаемом коне через поляну. Грациозный на-клон, поворот, прыжок через кочку, призывное лошадиное ржание.
- Тпрр-р-р... Стой! Стой!
Но лошадь взвивается в небо и, почти опрокидывая седока, гарцует секунду на задних но-гах. Еще прыжок, еще и, усмиренная, она ровным шагом тяжело идет обратно.
- Мама! Она теперь слушается меня!
- Хорошо, сынок, пусть слушается.
А мальчишка, кажется, и не заметил, что мама отмахнулась от него или растерялась и не смогла найти, что сказать в ответ. Он снова поглощен своей палкой-лошадью и мчится дальше, опять к лесу.
Удивительно разные эти дети. Но в том, как умеют они входить в мир, как умеют встре-чаться с ним - они одинаковы. Они гениальны. Детской простоте и естественности можно поза-видовать. А можно начать учиться у них.
…"Человек в футляре" - так его называли все, кто знал. Занимался он наукой, считался хорошим ученым, у которого остро не хватало времени и, возможно, поэтому бежал шумных встреч, долгих общений с людьми.
Но прошло пять лет, и знакомые перестали узнавать его. Озорной, готовый на неожидан-ные каламбуры, раскованный в общении, он в считанные минуты мог привести любого человека в счастливое состояние. Ничего похожего на прежнюю замкнутость, угрюмость и необщитель-ность в нем не было и в помине.
Разгадка оказалось простой. У него родился сын. С самозабвением уходил он раньше в свою научную работу. С тем же самозабвением он ушел в общение с ребенком. За пять лет с него слетели все зажимы и страхи, которые держали его в стороне от общения с людьми. А то, что от-крылось теперь, удивляло всех родных и близких, да и его самого тоже.
Увидев учеников Своих, возбраняющих детям подходить к Нему, "Иисус вознегодовал и сказал: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него. И, обняв их, возложил на них руки и благословил их" (Мр. 10,13-16).
Эти слова Христовы ставят каждого человека перед фактом особых свойств детской души, которые люди теряют взрослые, но при этом без восстановления их в себе, оказывается, невоз-можно войти в Царство Небесное.
Значит, просто любить детей - мало. Стать их учениками - вот задача. Тогда начнет от-крываться в детях то, что не замечалось раньше, то, что до этого ускользало от внимания, не сознавалось или не признавалось за детьми, но составляло на самом деле тайну каждого ребенка. Это четыре свойства, присущих детям.
Первое из них - непосредственность отношения к миру.
Дети убежали в лес или просто на улицу. Они могут находиться там бесконечно долго и при этом быть постоянно активными.
Взрослые так не умеют. Если взрослым разрешить выйти в лес, с условием не углубляться в него больше, чем на пятьдесят метров и не дать им в руки ни корзин для грибов и ягод, ни предметов игр, ни книг, они, спустя некоторое время, начнут скучать. Мир, с его огромными возможностями встреч, оказывается для взрослого закрытым, однообразным и скучным. Лишь там, где взрослый войдет в него со своими задачами, со своими целями, он наполнится для него каким-то содержанием. Вне этого содержания окружающее пространство для него чаще всего ка-жется пустым.
Видеть в мире природы премудрость Божию, жить ею, нескончаемо открывать ее для себя, чувствовать красоту, непрекращающееся богатство в явлениях природы, происходящих букваль-но под ногами, и через то благоговейно радоваться Божественному устроению каждого растения, насекомого, камней и воды - эти богодарованные способности взрослый человек потерял.
Увы, со временем с ребенком происходит то же, поскольку любой ребенок рано или поздно становится взрослым. Место непосредственной встречи с миром начинает занимать встреча предназначенная. Взрослеющие дети уже не просто идут в лес, они идут в него "за чем-то". Они не просто встречаются с человеком, а встречаются с ним "для чего-то". В отношениях с миром появляется рационализм. Поведение загоняется в коридор жестко определенной цели и уже редко выходит из него.
…Мама, нагруженная продуктами, бежит к остановке автобуса. Нужно успеть. Дома ждут ее муж, дети и множество домашних забот. Автобус подходит к остановке, а ей нужно еще бе-жать.
Вокруг шепчет листвой весна. Девчушка с букетиком ярко-желтой мать-и-мачехи бежит к маме, играет на траве белоснежная болонка, забавно прыгают воробьи рядом с хлебным магази-ном, отнимая крошки у голубей. Но ничего этого мама не видит. Автобус - единственное, что занимает все ее внимание. Вот, наконец, и двери. Она залезает в салон, садится на свободное ме-сто, и, счастливая, улыбается соседке:
- Думала не успею, не добегу.
Теперь, когда цель достигнута, можно расслабиться, оглянуться по сторонам. Увы, нена-долго. Скоро уже нужная остановка. Пора сходить и бежать дальше.
Вся жизнь взрослого человека составлена из подобного рода "бега к автобусу". Лишь на ко-роткое время наступит для него передышка, в те минуты, когда цель достигнута, а затем снова будет найдена новая, и начнется привычный бег к ней.
К сожалению, в этих нескончаемых спринтерских рывках мы пробегаем зачастую мимо живых людей, мимо родных и близких, мимо детей своих. На общение с ними у нас просто не остается времени.
"Пустите детей приходить ко Мне". Но сегодняшних детей не просто нужно пустить. Их ко Христу нужно привести. И в этом одно из важнейших назначений семьи. Как же запыхавшая-ся и погруженная во множество забот и хлопот мама приведет своего ребенка ко Христу, когда она сама не находит достаточного времени, чтобы самой побыть с Богом без суеты не столько внутренней, сколько хотя бы внешней?
Принимать мир - это значит находить не свое, нам нужное в мире, а видеть то, что есть в нем в действительности и что всегда выходит далеко за пределы наших узких целей.
Этому дети хотят научить нас каждый раз, когда теребят своими вопросами, зовут вклю-читься с ними в игру, тянут к удивительным открытиям, которые они совершили в этом "обыч-ном" мире.
Удивительно то, что взрослый, обучая детей и встречаясь с их "непонятливостью", очень скоро (буквально в течении получаса) приходит в негодование. Дети же годами стучатся к своим родителям и, несмотря на их тугую непонятливость, каждый раз идут к ним с зовущими счастли-выми глазами и с увлекающим за собой настроением. Поистине, нужна детская щедрость души, чтобы не ожесточиться, не прийти в состояние досады от бесплодного, порой, общения с мамами и папами.
Необычное всегда рядом. Оно приходит к нам через детскую непосредственность встречи с миром, через свободу от привычных установок, от всезнания, от занятости собственными забота-ми. Мы слушаем детей и удивляемся их способности так неожиданно видеть мир. А дети предла-гают нам прекратить удивление и пойти за ними. Потому что только стоящему на своем - то есть взрослом (а с позиции детей - узком) представлении о мире - все другое, выходящее за рамки устойчивого и известного, будет действительно неожиданным. Для детей же неожиданного в окружающем мире нет. Напротив, они ожидают, всем своим существом предчувствуют и знают многогранность мира, его переменчивость и пластичность. Мир для них - живое движение. Са-ми они - не вне движения мира, а в нем - столь же пластичные, переменчивые и многогран-ные. Недаром люди пожилые, побывав в общении с молодежью, чувствуют себя помолодевшими. Любое непредвзятое общение с малыми детьми словно выводит взрослого из его глухого и за-крытого состояния. (К сожалению, здесь есть одна трудность. До тех пор, пока взрослый не рас-кроет в себе этой свободы, ему невозможно показать, что его сегодняшнее состояние действи-тельно закрытое и глухое).
Отказ от общения с детьми - это отказ от подлинной собственной глубины. В поиске но-вых способностей мы нередко ищем обучающие группы, специальные курсы, призванные разбу-дить в нас эти способности. И пока мы бегаем за мифическим счастьем, настоящее счастье скуча-ет без нас и без своего дела - обучением своих родителей непосредственности встреч с миром.
- Мама! А лошадка теперь меня слушается!
- Хорошо, сынок, пусть слушается...
Свойство второе - особенность детского нрава.
Есть много взрослых, похожих друг на друга. Детей похожих нет. Пресловутое - все дети рождаются "tabula rasa" (лат. "чистая доска") - давно уже потеряло свою объективность. В од-ной и той же среде дети не растут одинаковыми. Они растут разными. Более того, чем ребенок меньше, тем более он особенный. Детей можно сделать похожими, массивным "воспитываю-щим" воздействием, но, в таком случае, мы навсегда потеряем в них их индивидуальное, особен-ное.
Знание этого открывается родителям как великая тайна каждого отдельного ребенка. После долгих усилий, призванных сформировать в сыне или в дочери желаемые родителями качества, они приходят к открытию, что поступали каждый раз вопреки природе ребенка. Они не видели или не хотели видеть тех особенностей детского восприятия, характера, темперамента, детского отношения к окружающим явлениям, которые присущи не всем вообще детям, а именно данному ребенку и которые не укладывались в русло выбранного родителями воспитывающего действия.
Сколько трагедий разыгрывается в семьях из-за того, что закон особенности каждого ре-бенка родителями игнорируется. Вместо него включается в действие диктующее воспитание, в котором взрослые исходят только из своих представлений, из своих образов желаемого. Увы, за-частую эти представления не имеют никакого отношения к их собственному ребенку, потому что это образы должного поведения детей вообще, образы сборные, освобожденные от особенного, Богом ему данного, приведенные к общепринятому стандарту, причем иногда принятому не в целом обществе, а в конкретном социальном окружение родителей.
Нет ничего удивительного в том, что движимые обобщенными представлениями родители не подозревают, что в ребенке есть нечто, что нужно еще разглядеть, почувствовать, открыть для себя. Им не приходит в голову, что именно это нечто составляет главную суть ребенка и от того, насколько будет оно понято, зависит, дадут ли взрослые возможность проявиться в ребенке ин-дивидуальности или заглушат и сломают в нем эти драгоценные его свойства.
- Мама, я куклу дала Кате. У нее такой нет.
- Но и у тебя теперь нет куклы. Машину отдала Мише, скакалку - Наде. Скоро ты и меня кому-нибудь отдашь.
- Разве бывает, чтобы у кого-то не было мамы?!
Вслушайтесь в эту последнюю фразу ребенка. Она не просто сказана. Сколько тонких смы-слов скрыто в ней. Смыслов реальных, действительно и серьезно переживаемых детским серд-цем. Услышит ли все это мама, заполненная досадой по поводу безвозвратно отданной куклы?
В детях не все так просто. Не просто еще и потому, что индивидуальные их свойства далеко не все бывают положительными. И тем внимательнее должно быть наблюдение взрослых, тем более чутким должно быть их сердце, чтобы разглядеть худые особенности в ребенке и правиль-но повести себя по отношению к нему. Повести себя, исходя из его свойств, а не из своих пред-ставлений или представлений какого-нибудь учебника.
Обобщенное знание, содержащееся в учебниках и книгах по воспитанию, часто использу-ется нами для того, чтобы все богатство частного свести к одному общему.
Не так совершается общение святых с детьми. Вот старец Серафим Саровский сначала спрятался от людей в траве, но услышав детские голоса, зовущие его, "не выдержал, не устоял перед детским зовом, и над высокими стеблями лесной травы показалась его голова. Он поло-жил палец к губам, и умильно поглядывал на детей, как бы упрашивая их не выдавать его стар-шим. Затем он протоптал к ним дорожку через всю траву, опустился на землю и поманил де-тей к себе. И маленькая девочка Лиза первая бросилась к нему на шею, прильнув нежным личи-ком к его плечу. И каждого из детей, окруживших его, он прижимал к своей худенькой груди. Потом Лиза скажет своей старшей сестренке: "Ведь отец Серафим только кажется старич-ком, а на самом деле он такое же дитя, как ты да я, не правда ли, Надя?".
Святитель Тихон Задонский, бывало, скажет детям:
- Дети, где Бог наш?
Они единогласно и громко скажут:
- Бог наш на небеси и на земли!
- Вот хорошо, дети, - скажет им святитель и погладит рукою всех по головке, даст по копейке и белого хлеба по куску.
При этом он обращал внимание на их склонности и расположения, добрые склонности ста-рался укреплять, а худые искоренять. Случалось, что одному он даст больше, другому меньше; получивший мало, случалось, начинал гневаться на Святителя, завидовать товарищу, а иногда бывало и то, что такой начинал силою отнимать у другого лишнее против него. Начинались ссо-ры, слезы, а иногда и драки. Тогда Святитель старался пристыдить виновных, пробудить в них раскаяние и расположить к братолюбию и вот, иные друг другу в ноги кланялись и лобызались.
Вглядываясь, вслушиваясь в эти рассказы из жизни святых, как важно нам уразуметь, что правильное, открытое отношение к детям ведет взрослых к чувству реальности. Вне такого отно-шения мы часто находимся в собственных установках, представлениях, в своих фантазиях. В со-гласии с ними мы действуем и в согласии с ними ожидаем каких-то результатов. Но результаты получаются другие, мы начинаем нервничать, сердиться и требовать. Ухудшаются отношения, а дети не меняются. Бегут месяцы, годы. Опускаются бессильно руки, и мы отдаемся ходу собы-тий. То есть отдаемся тому, что есть в самом ребенке. Тогда и открывается особенное в нем. С этого времени поступки наши становятся все более и более мудрыми. Значит, появляется дейст-вие, согласное с реальностью.
Так приходит мудрость жизни. Мудрость, в которой взрослому открываются глубокие смыслы происходящего в мире. Никакое чтение книг, никакое общение с людьми не способно передать человеку то, что дает ему жизненный опыт. Обретением его становится весь путь само-уверенных проб и упрямых ошибок, пока идут бесчисленные попытки повернуть движение жиз-ни в свое русло. Но жизнь не сворачивается. Жизнь постигается. Когда приходит разумение это-го, в самих родителях открывается сокровенное чувство особенности другого. Уже с высоты жиз-ненного опыта открывается, как грубо и жестоко гнали они и в себе свое особенное, как не хотели слышать его, как попирали его в угоду временным целям. В тишине сердца медленно приходит озарение, меняя в родителях отношение к себе, к людям и к своим детям.
Как много наломано дров родителями, которые начали путь собственного воцерковления и повели, силою потащили за собою детей. Не научившись перед этим слышать ребенка, тем более подростка, не умея обращаться с его особенным чувством жизни, не различая в нем, где его ху-дое, где доброе, не улавливая меру его благоговения перед святыней, перед Церковью и Богом, вообще не подозревая, что вера в детях проявляется в благоговении, а мера веры оценивается временем, в течение которого ребенок способен сохранять благоговейное настроение.
Свойство третье - опережение рассудка детскою преданностью и заботой.
В детских поступках чуткость и внимание к другому и искреннее обращение от всей души и всем сердцем обычно опережают информативное общение с ним. Дело и слово ребенка не рас-ходятся, он весь присутствует в тех словах, которые произносит. Но при этом не сами слова име-ют силу действия, а то чувство, которое облекается в эти слова, то движение души, которое со-вершает ребенок.
Удивительно, в ситуациях острых, опасных для жизни и у взрослых людей размышления над собственными поступками исчезают. Вместо них происходит спонтанное, интуитивное дей-ствие. Если человек полностью отдается ему, он перестает испытывать страх за себя. Наоборот, появляется предельная отданность другому, готовность к бесконечному самопожертвованию. Резко обостряется чувство ситуации. Движения становятся лаконичными, четкими и верными. Опережение человеческого проявляется в таких случаях в полную силу. Это точное и действи-тельное знание происходящего, безошибочность поступков и самопожертвование ради другого.
Так действуют матери, преданные своим детям. Так поступают люди в минуты опасности, так ведет себя добрый, душевно открытый и сострадающий другим человек, так живут дети. Со-страдание другому, сорадость с ним опережают действия и подчиняют своей логике человеческие поступки. Другой, с его нуждой, с его настроением, с его желаниями и мечтой становится целью заботы. Действия вне этой заботы о другом исчезают совсем, просто перестают существовать.
Сердечная обращенность к матери и отцу дает ребенку удивительное свойство, которое по-зволяет ему уберечься от суждений посторонних людей. Неважно, как будут относиться к его ро-дителям посторонние - он принимает и знает их, родителей, лучшими в мире. Это неискажен-ное, доброе и преданное восприятие. Это верность своим родителям. Такой же верностью своему ребенку живут все любящие родители.
Действие закона опережения универсально. Оно проявляется во всех ситуациях, от без-обидных до смертельно опасных, проявляется одинаково - в бесконечной отданности другому. Действие этого закона не позволяет раздумывать над тем, например, хороший или плохой чело-век тонет. Тонет человек - и все остальное уже не важно. В любви друг к другу закон рождает невосприимчивое состояние влюбленных к любым насмешкам и замечаниям в адрес любимого. Он же проявляется в удивительном свойстве любящих - бережности.
Если взрослые значительную часть жизни относятся друг к другу вне этого закона, дети, особенно маленькие, ни на одно мгновение от него не отходят.
Какой предмет в школе детям нравится более всего? Тот, за которым стоит полюбившийся им учитель. Как отнесутся дети к словам, сказанным тем или иным взрослым? Так, как относятся они к этому взрослому. Если человека они не принимают, не будут приняты и слова его, какими бы правильными они ни были.
Неосознанно следуя этому закону, дети очень чутко воспринимают отношение к себе со стороны сверстников и взрослых. Более того, они улавливают то действительное движение, кото-рое происходит в душе другого.
Взрослый недоволен ребенком, но пытается скрыть свое состояние и подойти ласково. Сложные чувства испытывает он в эти минуты. Столь же сложную гамму состояний переживет и ребенок. Разной будет его реакция. Один закапризничает, другой молча примет, третий щедро откроется навстречу взрослому, помогая ему справиться с собою.
Если же взрослый не скрывает своего недовольства - досады и раздражения - состояние детей становится все более сложным. С одной стороны, это растерянность и недоумение. В мо-мент, когда действие совершалось, ребенок не знал о его недозволенности. Теперь он поставлен перед фактом обвинения. Взрослому очень понятно состояние недоумения и даже возмущения, когда его просят пройти в отделение милиции и объявляют, что он нарушил закон. Нарушая, он не знал, что совершаемые им действия караются законом. Теперь его ставят перед фактом обви-нения и показывают нужную статью в законодательстве.
Ребенок стараниями своих родителей в этой ситуации оказывается порой по несколько раз в день. Это ситуация неожиданной вины. Ребенок не успевает ее сознавать, как уже принимает ее или вынужден принять.
С другой стороны он переживает боль низведения, когда взрослый не просто указывает на проступок и объясняет, что в нем плохо, а, не успев объяснить, уже досадует и раздражается. В эти минуты отец или мать находятся в состоянии отторжения уже не поступка, а самого ребенка, который этот поступок совершил. Это отторжение и улавливает ребенок. Если у взрослого раз-дражение и крик со стороны третьего лица задевает самолюбие, то у ребенка отторгающее дейст-вие души родителей - это прежде всего разрыв, нарушение общения с ними. Здесь не столько боль задетого самолюбия, сколько боль нарушенного общения, единодушия.
Неудивительно, что в классах, где работают учителя, не любящие детей, сами дети стано-вятся черствыми и жестокими по отношению друг к другу и к окружающим. В семьях, где нет радушного отношения к детям, вырастают эгоистичные, душевно сухие люди. В каждом таком случае нарушается прежде всего человечность общения между взрослым и ребенком. Дети очень по-разному реагируют на это нарушение. Одни озлобляются, другие начинают проявлять исте-ричность, третьи становятся просто неуправляемыми - молча могут делать свое, четвертые за-мыкаются. У всех таких детей проявляются свои тайны, которые могут быть доверены посторон-ним людям, но не родителям и учителям.
Причиной любого нарушения или искажения ощущения является нарушение закона опере-жения. Значит, какие-то другие интересы в родителях начинают доминировать над сердечной преданностью своему ребенку. Человеческое в общении не опережает.
Дети в семье - это чуткий барометр, указывающий родителям на малейшее нарушение этого закона. Показания этого барометра нужно научиться слышать. Если этого не произойдет, настоящего общения в семье не будет. Для детей это обернется ситуациями горьких пережива-ний, полной или частичной потерей единодушия с родителями. Для взрослых это выльется в медленное угасание в них свойств душевности и сердечности. Однако свято место пусто не быва-ет. Вместо этих свойств будут прорастать другие. У одних проявляется нервозность и вспыльчи-вость, у других - равнодушие ко всему, что происходит вокруг и отданность своим удовольст-виям, у третьих - ожесточение на себя и на свою судьбу.
Жизнь может вести человека к умудренности, а может привести к тупому отчаянию, раз-драженности на весь мир и на всех людей в нем. По какому из этих путей пойдет человек, зави-сит от него самого. Если же он выбирает путь первый, тогда лучшими и самыми большими учи-телями для него будут собственные дети.
- Родится ребенок, у вас все будет по-другому. Не торопитесь отчаиваться, - советуют старшие.
И действительно, склоняясь над колыбелью своего первенца, родители забывают недоволь-ство друг другом. С одной стороны, действительно некогда ссорится, с другой, - вступает в дей-ствие закон опережения. И все, что раньше могло раздражать, теперь, в лучах душевного тепла к ребенку и друг к другу, растворяется.
Нужно иметь каменное сердце и узкое самоутвержденное сознание, чтобы с рождением ре-бенка прийти в семье к обострению отношений. Если же это происходит, родителям необходимо сделать срочную остановку и оглядеться. Пусть судией для них в этом случае станет сам новоро-жденный. Второе - пусть прислушаются к голосу совести. Третье - пусть прислушаются к голосу веры.
Рождение первого ребенка всегда связано с состоянием частой и глубокой растерянности. Что делать с ним, когда он, не прерываясь, плачет несколько часов подряд, как быть, если не принимает соску, куда кидаться и что делать, если заболел?
Уход за вторым и особенно за третьим ребенком во многом упрощается. Не потому, что ро-дители меньше заняты им, а потому что исчезает суетливость и метание из одной крайности в другую. Появляется опыт, то есть то знание жизненных ситуаций, которое позволяет без рассу-дочных взвешиваний "за" и "против" поступать правильно. Обретение этой мудрости всегда свя-зано с утончением внимания и чуткости к ребенку. Последнее позволяет родителям улавливать очень слабые и незаметные постороннему взгляду перемены в настроении и в физиологическом состоянии ребенка. Теперь они уже могут упреждать многое, о чем раньше ребенку приходилось объявлять через плач и крик.
Однако самые удивительные перемены происходят со способностью взрослых к тонкому, душевному общению. С рождением каждого нового ребенка всегда открывается целый пласт в общении с ним. С изумлением родители начинают понимать, что ребенок несет в себе мир ог-ромный, неизмеримый взрослым сознанием. Вхождение в этот мир приносит ни с чем не срав-нимую радость открытий и озарения. Приносит уже потому, что способ действия в этом мире со-вершенно иной. Это не рассудочное наблюдение, не логический анализ, не эксперимент. Это ду-шевное взаимопроникновение, при котором взрослый перестает быть внешним исполнителем действия, он всею душою становится самим действием. Движение и взрослый сливаются. Осо-бым свидетельством этого слияния становится неизвестная раннее внутренняя свобода и связан-ная с нею простота и естественность движений. Чувство свободы - можно так об этом сказать.
Не всем будет понятно, о чем здесь идет речь, но многим мамам, у которых трое или боль-ше детей это понятно. Вне опыта ухода за детьми нельзя прийти к этой тонкости общения. В силу этого чуткое женское сердце всегда подсказывает ей не ограничивать семью одним или двумя детьми. Минимум - трое.
Лишь отданность рассудочной рациональности, да жизнь в самоугодии могут привести женщину к сердечной глухоте и она не услышит тонкого зова своего сердца. Тогда будет приду-мано и найдено множество оправданий ограничению рождения детей. Эти оправдания будут ве-сомы, житейски понятны и беспрекословны. Лишь одного в них не будет. Следования закону опережения того, что дано Богом - человеческого в человеке. Все человеческое будет спать.
Там, где закон опережения становится жизненным законом мужчины и женщины, вопрос о количестве детей не обсуждается. Рождение детей становится для супругов высшей радостью, потому что связанно с открытием для себя одновременно двух миров - мира детской души и мира собственного. И то и другое в Боге беспредельны. Соприкосновение со вторым ребенком приоткрывает знание об этом как близкое эхо не проявленных в себе возможностей. Общение с третьим ребенком делает это знание о беспредельности миров явственным.
Неудивительно, что третьи дети вырастают всегда душевно более тонкими, чем старшие. В этом заслуга родителей. Это они обрели душевную утонченность и передали ее ребенку.
В сказках всех народов третий ребенок в дополнение ко всему еще и умница. И этому есть действительная причина. Пока старшего ругают - младший мотает на ус. Он проживает опыт ошибочных поступков не через собственные действия, а через действия старших братьев и сестер, естественно, что его собственные поступки при этом оказываются более умными. Окруженный одновременно многими старшими (родителями, братьями, сестрами, дедушками и бабушками), он получает больший опыт подчиненного поведения. Это происходит в тех семьях, где младший знает свое место, всеми старшими от него требуется почитание и послушание. Не так, как в со-временных семьях, где младший становится царьком и своими хотениями, при активной под-держке бабушек и дедушек, заставляет всех крутиться вокруг себя. Напротив, он слушается всех и чтит каждого. Сложные отношения подчинения формируют в нем и сметливость, и чуткость, и умение подойти к человеку. Правда, при всей желательности этих свойств рождается опасение трансформации их в хитрость и утонченный рационализм. Чувство такой опасности выводит ро-дителей к новой глубине мудрости, которая формирует в них готовность к поступкам, не позво-ляющим младшим детям развиваться эгоистами.
Именно третьи дети дают возможность родителям уразуметь глубину закона опережения. Интересно, что с постижением этой глубины меняется и внешнее поведение взрослых. Они ста-новятся уравновешенными, спокойными, появляется простота и внутренняя содержательность в словах и действиях.
Эти глубокие перемены связаны в немалой степени и с переоценкой ценностей, которая не-пременно происходит с рождением каждого нового ребенка. Первое время с болью, а затем про-сто и свободно родители начинают отказываться от увеселительных мероприятий, от престиж-ных покупок лишней мебели, дорогой аппаратуры, от беспрерывного бега за модной и стоящей большие деньги одеждой, ограничивается посещение музеев, театров, кино для себя и появляется все большее вхождение в мир Церкви и народной культуры вместе с детьми и для них. Одновре-менно с этим умножается область детского труда и ответственности.
При этом у взрослых не возникает сожаления или чувства утраты только лишь потому, что место обесцененных ценностей занимают ценности другие.
Мы привычно говорим, что духовные ценности выше материальных. Однако, что кроется за духовностью, мы не всегда понимаем. Но и само искусство черпает свою силу из духовности, то есть из сокровенных глубин общения человека с Богом.
Открытие мира духовного происходит там, где закон опережения, свойственный детям, становится от Бога поставленным законом и для их родителей. Тогда открывается смысл много-го, что происходит вокруг. А знание тонких смыслов жизненных явлений, вытекающих из чувст-ва Промыслов Божиих о человеке, дает ту неспешность и тишину поступков и действий, которые всегда свойственны мудрости.
Свойство четвертое - цельность отношения к миру.
Все, что происходит в сознании человека, выявляется и в его отношении к миру. Использо-вание одного и того же предмета, например, книги, зависит от человеческого отношения к ней. Собственно само использование - это и есть то или иное отношение к данной книге. Один берет ее как предмет чтения, другой как тяжесть, которой нужно придавить склеиваемые поверхности, третий как оружие защиты и нападения, четвертый как бумагу для разжигания костра, пятый как источник обогащения и т.д. Одна и та же книга, но как по-разному с ней обходятся люди. По-разному, значит, каждый в согласии со своим отношением к ней.
Если внимательно присмотреться к человеку, окажется, что нет поведения, которое по сути своей не было бы тем или иным отношением. Я беру кусочек мела и начинаю писать на доске. Элементарное действие, но оно есть мое отношение к этому кусочку мела как к инструменту письма. Не появись во мне такого отношения, я бы не взял в руки мел или взял бы его для друго-го действия. Мое внутреннее представление о меле как о средстве письма, есть неявное отноше-ние к нему. Мое действие - взял мел и стал писать - есть все то же отношение, только уже яв-ное, вылившееся в поступок.
Что-то в человеке остается как неявное отношение - мысли, ожидания, нереализованные желания, впечатления. Но многое переходит и во вторую фазу - явного отношения, когда мы видим человеческие поступки, действия. В человеческом поведении нет ничего, что не прошло бы внутренней неявной фазы отношения. Недаром тонкие психологи по внешнему поведению чело-века очень точно судят о внутреннем его содержании. Все проявляется в явном виде, ничего не остается тайным, нужно только уметь читать.
Если попробовать выделить все отношения человека в четыре группы, получится следую-щее. Отношение к себе - физическому и духовному, второе - отношение к миру, к предметам, к вещам, третье - к людям, и четвертое - к Богу.
Первое проявляется в заботе о своем теле, о своем здоровье, о своем эмоциональном со-стоянии. Это увлечение физкультурой - утренние зарядки, бег трусцой, питание по определен-ной диете, водные процедуры, бани и т.д. Иное - отношение к духовной стороне жизни. Многие люди до сих пор под этим подразумевают отношение к книгам, театрам, кино, картинам и кон-цертным залам, к собственным занятиям различными ремеслами и художественными промысла-ми. Но лишь с обретением веры в Бога человеку открывается собственно духовный мир - отно-шение человека с Богом, совершающиеся во Святом Духе, в действии Его благодати.
Второе - отношение к миру - формируется в процессе обучения в школе, институте, в собственных исследованиях и поисках, в наблюдениях, в повседневном общении с предметным и вещественным миром. Здесь мы знакомимся с устроением Богом сотворенного мира, нам откры-вается премудрость Божия в глубине устроения отчасти постижимого нами мира.
Третье - отношение к людям. Формируется оно частично через беседы дома и в школе, частично через чтение художественных книг, а, в основном, в непосредственном опыте встреч и общения с людьми сначала в семье, потом за ее пределами. В этом общении значительное место занимает наш падший человек. Он увлекает общение в механизмы самоугодия, самоутверждения, тщеславия, надмения, взаимных притязаний, претензий, взаимного услаждения телесностью, чувственностью друг друга.
В то же время богодарованная природа человека открывается в чувстве долга, жертвенно-сти, в искренности, правде, честности, в чувстве совести, в попечении, заботе о другом, в почи-тании, любви, то есть во всяком дарении другому жизни.
Четвертое - отношения с Богом. Вера в Него, общение с Ним, упование на Него, обращение к Его помощи и заступничеству, жажда святости и чистоты ради Него, угождение Ему в испол-нении Его воли, покаяние ради восстановления мира и единения с Ним, любовь к Нему.
Особенностью детей, в отличие от взрослых, является цельное отношение к миру, людям, к себе и к Богу. Оно не распадается на четыре отношения, как это происходит у взрослых. В каж-дый миг в жизни ребенка в нем одновременно проявляются все четыре отношения. Предметы ок-ружающего мира им одушевляются, освящаются верою и пропускаются через собственное вос-приятие. Ребенок так же относится к предметам, как относится к самому себе, потому что и то и другое для него есть стороны одного и того же явления - его со-присутствия в живом Богодаро-ванном мире.
Это легко увидеть, если быть чутким в общении с детьми. Да и любой взрослый может вспомнить свои детские впечатления. Не памятью вспомнить, а всем собою заново пережить на какое-то мгновение состояние детства. Это происходит особенно сильно при встрече с предмета-ми детства или с местами, где проведены юные годы.
Какая-то перемена происходит в душе, и на минуту начинаешь воспринимать окружающее так, как воспринималось оно в детские годы. Словно врывается в сознание порыв иной жизни. Все оживает вокруг - песок, деревья, дома, воздух, все наполняется тончайшими вибрациями жизни, мира и радости. Рождается странное для взрослого ощущение душевной родственности всех окружающих предметов. Потом, по мере воцерковления, оно освящается благоговейным чувством благости Божией, в которой устроен весь мир, чувством благолепия во всех предметах и явлениях природы и одновременно благодарности Богу за возможность прикоснуться к Его премудрости в мире. Тогда с удивительной отчетливостью проступает восприятие настроения атмосферы, времени года, времени суток. Единение с миром становится неожиданно сильным. И от этого невольно приходит изумление - глубокое и тихое. Так вот чем, оказывается, было бога-то детство.
Иногда это цельное отношение к миру испытывают и взрослые. С кем-то это происходит во время отпуска. Человек оставляет в городе свои повседневные заботы, бросается в лес и отдается природе. С другими - в период влюбленности, с третьими - по завершению значимой и боль-шой работы. С четвертыми - после Богослужения. Состояние это приходит всегда неожиданно и потом заставить себя пережить его вновь не удается. Лишь в общении с детьми оно, однажды уловленное, может становиться частым, пока не перестроится все взрослое сознание и взрослый человек не обретет этой удивительной способности детей - цельно воспринимать мир и себя в мире.
До такого перерождения, духовные ценности отождествляются взрослым с миром идей. Идеи он ищет и находит в книгах, картинах или музыкальных творениях, в устроении Церкви, в ее богословии. Именно идея вдохновляет и приковывает его к произведению искусства и к жизни Церкви. Это и есть то единственное высшее, что способен пережить человек, потерявший живую веру и цельность отношения к миру и к себе. Напротив, обретение цельности выводит его на иной уровень отношения ко всему, что создано человечеством. В каждом отдельном творении для него оживает все движение жизни, заключенное в символический язык произведения.
Символ оживает в самом человеке и переживается им как собственное движение. Отсюда такая глубина со-переживания и такое проникновение в смысл созданного другим. Происходящее на полотне или в музыке, в книге или в кино, в научном творении или в архитектурном произве-дении, происходит одновременно и в нем, становится его опытом жизни, его мудростью, его глу-биной.
С другой стороны, через созданное руками человека ему открывается смысл не только са-мих творений, но и смысл и глубина Богом созданного мира. В этом центральное отличие дейст-вительного восприятия-сопереживания от восприятия рассудочного, воспринимающего лишь идею, заложенную в данной картине или книге.
Рассудком понимающий идею не обязан поступать в согласии с нею. Постигающий смысл сердцем и духом, вести себя наперекор постигнутому уже не может. Смысл происходящего в ми-ре становится смыслом его собственного движения. От Бога поставленный высшим творением Им сотворенного мира, он не может сознавать себя вне целого и вести себя наперекор ему. Он слышит мир и начинает слышать Богом освящаемое свое бытие в мире. В обретении этого освя-щенного бытия и заключается тайна обретения смиренномудрия. Опережение богодарованного или освященного человеческого в человеке становится основой отношения к себе, людям, к Богу и ко всему, что создано Им.
Встреча с реальным миром становится для человека бесконечным постижением скрытых в нем смыслов или божественных логосов. Оттого в этих встречах вновь начинается жизнь. Все проявления мира дают начало для внутренних, всегда тихих, сокровенных озарений. Через всю жизнь идет постижение мира и его, Богом положенных, тайн.
Процесс этот невозможен вне общения с людьми, и тем более, вне общения с Богом, потому что восприятие каждого индивидуально, а значит ограничено. Через эту объективную индивиду-альность или ограниченность каждого приходит к нам объективная, т.е. действительная много-вариантность мира. Каждый предмет и явление природы несет в себе множество свойств. Воспринять всю их полноту один человек не может. Помехой ему будет его собственная индивидуальность. Она способна воспринять лишь резонансные ей качества и признаки существующего в этом мире. Другая индивидуальность может принять другие качества
Это простое, но глубокое по смыслу свойство мира знакомо хорошо детям, но очень стран-ным и нелепым может показаться взрослым. Лишь с приходом к цельному отношению к миру оно перестает вызывать сомнения. Тогда становится понятной детская тяга к проникновенному, содержательно насыщенному, т.е. взаимо обогащающему общению.
Для них каждое открытое общение со взрослым - встреча со всей глубиной сопережива-ния и проникновения в мир взрослых, через которых для них открывается мир вообще. Удиви-тельная скорость детского восприятия и преображения, которая поражает всех исследователей, связана с этой способностью детей в общении с другим человеком, цельно воспринимать мир. Запечатлевающие возможности при этом возрастают в несколько десятков раз. Кто из взрослых не знает, что яркие впечатления жизни запоминаются без всяких усилий.
Душе свойственно все, что было ее жизнью, хранить не только как память о жизни, но как всегда продолжающуюся жизнь. Не отображение жизни, но сама жизнь свойственна живой душе. Такая жизнь не во времени происходит, но существует всегда, т.е. ныне и присно. Дети в таком восприятии мира находятся постоянно.
К такому восприятию дети зовут всех взрослых. Без нравоучений, без лишних слов, в кон-кретном действии, без устали показывая, как можно относиться к миру:
- Мама, посмотри, какое лето мокрое - все окошки водой забрызгало.
О кукле:
- А мы возьмем с собой Машу? Она будет сидеть у тети Клавы за шкафом и тихо слу-шать. А потом мы ее заберем обратно.
- Папа, ты почему маме сказал: "До свидания"? Ты ей скажи: "Пойдем с нами".
Дети делают все, чтобы быть понятыми, но взаимопроникающее общение возможно лишь в одном случае - если родители захотят их услышать. Тогда в устремлении разумения начнется работа души, которая перестроит сознание взрослого. Произойдет это незаметно. С какого-то мо-мента отец и мать начнут чувствовать себя необыкновенно свободно и легко. Многие заботы, из тех, что раньше тяготили, навевали скуку и тоску, станут выполняться как бы сами собой. Насы-щенность дня будет вести уже не к усталости, а к удовлетворенному состоянию цельно прожито-го дня.
Изменится самочувствие в сторону уравновешенности. Полностью уйдут нервозные прояв-ления там, они где были. Выровняются все физиологические реакции организма. В том, что про-изойдут такие изменения, нет ничего удивительного. Цельность отношения к миру, к людям и к себе есть по глубокой сути своей гармония - то высокое состояние, к которому стремится каж-дый, и немалыми помощниками в этом стремлении оказываются наши дети.
Как же относиться к ним?
Чтобы воспитать детей в христианском звании, немало нужно приложить усилий, с одной стороны обуздывающих худое в них, с другой - поддерживающих и развивающих доброе. Свя-титель Тихон Задонский упреждает: "Что смолоду научится, того и в следующем житии дер-жаться будет. Когда в добре и страхе Господнем воспитан будет, таково и житие будет про-вождать. Но как человек есть к злу склонен, то удобно всякому злу смолоду научается... Сей пример научает тебе детей своих добре воспитывать и в страсе Господни и наказании содер-жать".
Увы, эти слова Святителя современный родитель воспринимает чаще всего сразу к дейст-вию, не подозревая, что действительное воспитание в страхе Господнем совершается не в дисци-плинарных действиях только по отношению к детям, но прежде всего в любви к ним. А это зна-чит, в способности слышать и чувствовать все свойства и всю глубину детской жизни и идти не наперекор ей, подозревая или видя в ней сплошное зло и непослушание, а следуя добру, заложен-ному в свойствах и характере детской души. "Юные бо люди более научаются от дел, нежели от слов и наказания… Потому сугубое горе отцам, которые не токмо не научают детей добра, но соблазнами своими подают повод ко всякому злу! Таковые отцы не телеса, но души христи-анские убивают".
Стать добрым отцом и добрым родителем, добрым не в пожеланиях только и призывах, а в действительных свойствах своей родительской души - в этом задача. И задача для сегодняшних родителей наитруднейшая. Поэтому прежде, чем говорить об отложении в детях зла, мы стали говорить о том, как услышать в детях добро, чтобы от него началось все дело христианского вос-питания детей. Как же в таком случае начинать относиться к детям? И это прежде, чем начнется отношение к худому в них.
Наверное, также, как мы относимся к растениям, которые сажаем на клумбах. Мы наблю-даем, как появляются всходы, как наливаются бутоны и распускаются затем цветы. Мы любуем-ся их красотой и никому из нас не приходит в голову брать ножницы и резать лепестки, чтобы сделать из простого цветка махровый. Мы не хватаем краску и не начинаем поливать цветок, чтобы неугодный нам цвет перекрасить в другой, приятный нашему глазу. Но мы очень много прилагаем усилий, чтобы взрыхлить почву, удобрить ее, вовремя и в меру полить, в заморозки прикрыть растения пленкой, в жару притенить. Мы создаем условия. Но ни в мыслях, ни в дей-ствиях не прикасаемся к тому, что растет и распускается по законам Богоданной природы. На-против, предельная бережность к добрым особенностям каждого цветка. Даже невзрачные цветы несут в себе какие-то свойства, за которые мы выделяем их среди прочих и по-своему любим их.
В этом смысле дети не отличаются от растений. Отличаются, к сожалению, наше отноше-ния к ним. В ребенке мы видим пустой сосуд, который нужно наполнить содержанием. В то же время в едва появившихся проростках растений мы предвидим будущий цветок, который доста-вит нам радость и, в ожидании этого цветка, мы заняты лишь уходом за побегом, но не заполне-нием его нам угодным содержанием. В результате по проростку растения мы верим - цветок будет. А по поводу ребенка - нет, мол, "еще неизвестно, будет ли из него толк". Мы не верим в его по образу Божию созданную природу. В результате, все наши хлопоты вокруг ребенка все больше смещаются от распознаний в нем доброго и создания условий для него к торопливому наполнению содержанием. Появляется требование, сложное чувство, сотканное из множества ожиданий: чтобы делал, как говорят, становился таким, каким родители хотят; ответно любил, был благодарен, был благочестив, добронравен... И все это прежде, чем мы услышим в нем соб-ственную способность к благочестию и добронравию.
Требование рождает цепь действий, призванных обеспечить ожидаемое. Из года в год от-бираются методом проб и ошибок наиболее эффективные. Занятые столь трудной работой, роди-тели перестают замечать, что давно уже держат в руках ножницы и краску и с самозабвением режут и красят сначала листья, а потом и лепестки удивительного растения, так и не узнав его настоящего цвета. Правда, в самом цветке ничего удивительного они не находят. Им больше нра-вится то, что получается в результате их личной обработки ножницами и красками.
Но если в каждом проростке уже есть взрослое дерево, также и в каждом ребенке уже есть человек, более того, уже есть образ Божий. Знает, правда, об этом только вера. Если веры нет, то и нечем узнать, что есть Бог, но тем более, нечем узнать, что в каждом человеке, а равно и в ре-бенке, есть образ Божий. Если ты в Бога веришь, а в образ Божий, в Его творение не веришь, то тщетна твоя вера, не зря же Господь говорит нам: "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 13, 35). Если среди цветов нет похожих одного на другой, также и среди детей нет одинаковых. Как важно понять эти два небольших постулата, чтобы начался поиск, что человеческого, т.е. Богом данного, несет в себе каждый ребенок и в чем заключается особенность любого из них.
Когда семена прорастают, мы ежедневно подходим к грядке и подолгу сидим над побега-ми, наблюдая каждый. Но такое же наблюдение тем более необходимо в общении с детьми. Без этого тонкого любящего наблюдения, без устремления разуметь особенное в них, мы никогда не сможем прийти к правильным отношениям с ними.
Итак, живое наблюдение откроет нам четыре свойства, присущие детям, но потерянные нами, взрослыми: непосредственность восприятия мира, особенность характера, нрава, следова-ние закону опережения и цельность встречи с людьми и миром.
Каждое из этих свойств не поддается никакому описанию и не передаваемо в рассказе. Как нельзя написать учебник любви, так невозможно пытаться создать методику, обучающую этим четырем свойствам. Обретение их приходит в непосредственных встречах, в личных контактах с теми, кто несет в себе эти свойства - с детьми. Так, в минутах взаимопроникающего общения взрослый улавливает сокровенное движение любого из них. Дети в этом общении ничего не объ-ясняют. Как великие мастера воспитания, они создают атмосферу действия, вводят в нее, и плечом к плечу, в едином устремлении, в одном дыхании ведут к событию. А когда получается, за-ливаются счастливым смехом, обладающим воодушевляющей и вдохновляющей силой, и, окры-ляя своей поддержкой, не давая себе отдыха, рождают новую ситуацию и опять ведут. Они не дают опомниться, предлагая десятки вариантов, неожиданных образов, сбивающих с привычных установок действий. Тот, кто пробовал отдаться без оглядки этой стихии детского руководитель-ства, знает, какие глубины открываются в этом, казалось бы, обычном и примелькавшемся нам мире. Но однажды, всерьез и по-настоящему испытав эту глубину, навсегда заражаются жаждой всего, что открывается в ней. Тогда уже без всяких сомнений признаёшь свое ученичество и без остатка отдаешься нелегкой школе обретения жизненной мудрости, идущей через детей.
Создать условия преображения детей - это и значит отчасти пойти к ним в ученики. В не-посредственности общения с ними, цельности встречи и сердечной, опережающей заботе о них - одна из возможностей обрести собственную свободу родительской души. Встреча двух осо-бенных миров неизбежно рождает движение преображения. Это следствие вытекает из закона опережения или фактически есть второй закон человеческого общения.
Способ работы
Посчитайте, сколько времени в течение дня, недели и месяца вы проводите в полном соста-ве семьи, т.е. когда вся семья в сборе. В этом времени выделите часы:
а) когда вы все заняты одним делом;
б) когда одно дело вы выполняете все, но поэтапно (одно делает мама, другое - папа, третье и четвертое - сын и дочь);
в) когда вы все дома, но каждый занят своим делом (совместный просмотр телевизора вне-сите в пункт "в", а вот обсуждение фильма или передачи - в пункт "а").
Теперь осталось рассчитать соотношение времени и картина семейного общения предста-нет в наглядном виде. Тревогу должна вызвать низкая доля, приходящаяся на время "а".
Чтобы действительно поправить положение в семье, необходимо перестроить весь распоря-док дня и содержательно пересмотреть все дела, которыми заняты взрослые. Для того чтобы от-крыться для другого, необходимо оказаться с ним в одних делах. В ином случае другого вовлечь в свои дела, но в основном, самому войти в дела другого.
Самое легкое - это разделить все в доме на обязанности: женские, мужские и детские. Раз-деленность в делах незаметно вносит в атмосферу семьи человеческую размежеванность. Прин-ципиальность в разделении дел одновременно несет и жесткость, и сухость, и черствость в обще-нии.
В то же время, взаимное участие в делах друг друга приводит к тому, что вся семья посто-янно занята бытом, а дел становится все больше и больше. Нужна золотая середина - и дела нужно разделить и взаимную помощь друг другу сохранить.
К разделенности дел можно прийти спустя многие годы совместной жизни. Внутренняя ло-гика развития отношений сама приведет к выделению дел, закрепленных за тем или другим чле-ном семьи. Это не будет внешним закреплением по примеру окружающих или по требованию или капризу одного из супругов. Это образуется как результат многих совместных действий, в которых многократно будут меняться роли, бережно определяться склонности и формироваться способности каждого из супругов.
В начинающей семье совместное исполнение домашних дел - центральная необходи-мость.
Весь способ работы в этом направлении заключается в том, чтобы несколько дней в неделю - от двух до четырех - поставить себе в необходимость подключаться к любым делам, которые выполняет другой, неважно, взрослый или ребенок.
В одном случае это будет мимолетная помощь - перенести с места на место кастрюли, поднять упавший предмет, включиться в поиск потерянного предмета, принести недостающие предметы обеденного стола, подать или достать с полки книгу, выключить магнитофон, вклю-чить лампу и т.д. В других случаях это будет помощь более ощутимая - вытереть помытую по-суду, прополоскать и отжать белье, сходить в магазин за продуктами, подмести опилки после столярных работ и т.д. В третьих, - дело другого полностью взять на себя, дав возможность другому заняться более привлекательным для него или более нужным ему занятием.
Во всех случаях в вас будет жить щедрая отдача себя другому. Без досады на другого, без раздражения от того, что необходимо заставлять себя быть щедрым, без сожаления о том заня-тии, которое приходится оставлять ради помощи другому, без обиды на свою судьбу, без ущем-ленности и сокрушений по поводу черствости своего сердца и обделенности теми способностями, которые дают человеку душевную щедрость.
Не сразу и не в каждом случае удастся быть свободным от таких переживаний. Потребуется действительное усилие воли, чтобы заставить себя отказаться от дела, которое в данный момент более привлекательно, которое может даже казаться более необходимым для самой семьи. Но де-ло не в этой дальней необходимости, которая, конечно же, должна быть исполнена когда-то. Дело в том моментном проявлении взаимности, человечной обращенности, чуткости и внимательно-сти, которые дают супругам (и той, и другой стороне одновременно) столь необходимое чувство - чувство заботы.
В каждой отдельной семье это чувство может присутствовать на одном из трех уровней: механическом, душевном и сердечном.
Если в человеке нет душевного или сердечного уровня заботы, обрести их, минуя механи-ческий уровень, нельзя. Поэтому механический уровень для него неизбежен.
На этом уровне проявление заботы идет от рассудка, от идеи. Идея зовет идти по этому пу-ти, раскрывает необходимые для этого действия и человек выполняет их, несмотря на то, что ду-шой тянется в тот или иной момент совсем к другим делам. На этом уровне, в отличие от двух остальных, необходимо усилие воли и регулярность исполнения нужного действия. Ситуаций, когда приходится перебарывая себя, идти помогать, оказывается множество. А зовущей силой идеи надолго может не хватить. И в скором времени человек начинает реагировать на просьбу о помощи все с большим "скрипом". Появляются отказы, пробегает мысль: "Завтра уж непременно сделаю, а сегодня пока позанимаюсь своим" и т.д. В этих случаях в работу над собой вносится жесткая регулярность. Выбирается один день недели, в течение которого присутствует строгая отданность семье. Ничто личное для меня не имеет в этот день значения. Но и в остальные дни эта отданность не снимается. Она присутствует всегда. Но не с такой обязательностью, какая есть в выбранный день. Затем число таких дней в неделе увеличивается до двух-трех и т.д., пока че-ловек не выходит на второй уровень заботы.
Здесь волевое усилие не нужно. Чуткость и внимание становятся естественными свойства-ми человека, а сила душевной заботы о другом такова, что без всяких сомнений, без колебаний делается выбор в сторону помощи. Вернее будет сказать, что на этом уровне сомнений, колеба-ний и самой ситуации выбора просто не бывает. Человек не знает в себе этих состояний. Поэтому и нет необходимости прилагать волевое усилие. Здесь появляется особый сокровенный вид воли - готовность к действию или живой отклик на нужду. Иногда о человеке, обладающем таким свойством, говорят: легок на подъем.
На третьем уровне - сердечном - нужда предугадывается, предузнается раньше, чем дру-гой о ней объявит или как-то покажет ее. Здесь не нужно специально прислушиваться к состоянию и потребностям другого. Здесь другой без дополнительных усилий всегда находится в поле чуткого внимания. Это сердечное соприсутствие позволяет знать, чувствовать другого все-гда - в любых обстоятельствах, в любое время.
Потребность в помощи может быть разной. Явная потребность выражается в словесной просьбе: "Помоги мне сделать". Неявная потребность может выражаться в словах в виде жела-ний: "Мне хочется...", как мечта: "Я думаю, если будет...", как случайно оброненная мысль: "Бы-вает, наверное...", но может быть, и зачастую так оно и получается, потребность никак не выра-жается в слове. Эту потребность нужно уловить в человеке, понять по его состоянию, взгляду, выражению лица, по движениям, по поступкам.
На первом уровне заботы - механическом - доступна реакция на явную словесную просьбу. А неявная словесная просьба требует от человека дополнительного и специального вни-мания, волевого усилия, чтобы ее не пропустить.
На втором уровне легко читаются неявные словесные просьбы и относительно легко явные бессловесные.
На третьем - слышатся не только все три вида просьб, но и некоторые из них предугады-ваются и удовлетворяются до того, как потребность в них у другого возникнет.
Выход на такой уровень заботы не мыслим без совместных дел в семье. К сожалению, се-годняшняя семья очень много в этом отношении потеряла. Исчезли совместные молитвы, совме-стный труд, исчезло совместное чтение книг в часы отдыха, совместные вечерние занятия-поделки, совместное пение, приготовления к церковным праздникам, где семья разъясняла бы друг другу значение и содержание праздника. А ведь только в общем действии может возникнуть атмосфера душевного, содержательного разговора. Неудивительно, что во многих семьях сейчас исчезли домашние беседы с их сердечным настроением, исчезли обсуждения книг, фильмов, цер-ковных праздников с их наполненностью новыми смыслами, открытиями и для детей, и для взрослых. Канули в лету семейные советы, хотя бы раз-два в неделю собиравшиеся для обсужде-ния дел прошедших и распределения обязанностей в делах предстоящих. На этих же советах ре-шались вопросы распределения денежных средств по общим нуждам и каждого в отдельности.
Сегодня потерялся вкус к семейному чтению святоотеческих наставлений. Сборники таких наставлений на каждый день (Пролог, например, "Книга для семейного чтения" или "Тихий раз-говор с совестью") изданы сегодня в изобилии, но мало кто пользуется ими для домашнего чте-ния, а затем обсуждения своего образа и уклада жизни, чтобы увидеть, насколько он похож на то, что прочитано или что еще предстоит ввести в свою жизнь.
А без таких разговоров немыслимо и невозможно содержательное единство в семье. Вместо атмосферы окрыляющего и молитвенного вдохновения приходит в семью атмосфера рабочих будней. Мир и те же будни обесцвечиваются, а человек в такой семье, сам того не замечая, ду-ховно деградирует. Притупляется его эмоциональность, черствеет сердце и пропитывается ленью ум.
Явное предпочтение отдается простым и привычным действиям быта, а духовное обогаще-ние замещается совместным просмотром телепередач или раздельным чтением книг и собствен-ных - каждый для себя - занятий. При этом не замечается и не сознается, что простых и при-вычных бытовых действий становится со временем все меньше, пока они не приходят к какому-то ограниченному числу, внутри которых и будет крутиться весь семейный уклад. Вместе с этим все более начинает воцаряться в семье человек телесный и связанный с ним душевный, чувствен-ный человек. Духовное отходит, предается забвению или остается в виде самостоятельных мо-литв, когда каждый молится сам по себе, но в отношениях друг с другом никаких особых плодов молитвы не имеет. Отношения все более становятся тепло-хладными или остаются по-прежнему притязательными, или придирчивыми, или взаимообидными, словом, корыстными. Они не ос-вящаются участием друг в друге, почитанием, дружбой, любовью. Они не становятся духовными, а потребность в святости, которую пытаются найти в Богослужении, Таинствах, святых мощах, иконах, крестах, не обращается друг к другу, домашние не чувствуют друг в друге святости, не благоговеют перед ней, не лелеют, не берегут и не слышат ее, не ведают, что можно обретать свя-тость, храня чистые отношения друг со другом.
Чтобы изменить выработанный стереотип отношений в семье, нужно постепенно менять весь ее уклад, индивидуальные дела заменить делами совместными. В совместных делах свести к минимуму все, что связано с пассивным восприятием (в первую очередь телевизор) и ввести дей-ствия, в основе которых лежат отношения друг с другом.
Увы, резко поменять содержание дел в доме не удается, да и не нужно на это настраивать-ся. Прежде, чем произойдет полная смена дел и занятий, должна произойти серьезная смена ду-ховных отношений в семье. Ничем не заменимую помощь в этом процессе оказывают выходы за пределы дома в составе семьи.
Воскресный выход в дом престарелых, в больницу, к детям-сиротам, детям-инвалидам, к одинокой бабушке, субботне-воскресные выезды за город, не только на дачу, хотя и это не ис-ключено, но с паломнической целью в ближайшие монастыри или храмы, равно и выезды на природу. В этих, казалось бы, "малополезных" поездках действительно может не быть какой-то определенной цели. Но в них через встречи с новыми людьми, с незнакомыми ситуациями, с но-вой обстановкой, появляется множество вариантов ни на что не похожих контактов членов семьи друг с другом. Именно здесь, в этой многовариантности ситуаций с особенной быстротой разви-вается чувство единодушия, взаимообращения, взаимодополняемости. Оно рождается в атмосфе-ре непрерывного открытия друг друга, удивления и восхищения друг другом. Многое, что обна-руживается в этих выездах, есть на самом деле результат жизнетворчества, того удивительного, полетного состояния, когда идет непрерывное созидание себя и ближнего, новых мыслей, на-строений, ощущений. Неожиданными супруги предстают не только друг перед другом, но и пе-ред самими собой.
В этой атмосфере простых и искренних отношений совершенно преображаются дети. А их способность заражать родителей своим восторгом, беззаботной открытостью на мир и душевной щедростью усиливается в несколько крат.
Как важно поэтому каждый отпуск проводить не в разное время, не в раздельных разъездах по разным уголкам страны, а непременно вместе. Месяц или полмесяца, проведенные вне родно-го дома, в новой обстановке оставляют столь значимый след в буднях семьи, что никакой другой способ проведения времени не может с этим состязаться. Ради этого начинают собираться в раз-ных городах летние приходские семейные лагеря. Ради этого четырежды в год принимает всех желающих православное семейное поселение "Отрада" в Волгограде - два летом, одно в декабре, одно в дни 4, 5, 6 седмиц Великого поста. Люди приезжают семьями. Живут три седмицы в цер-ковном трудовом укладе, ходят на занятия о семейных отношениях, о церковном воспитании де-тей, преодолевают трудности быта, пока еще слабо устроенного (нет средств), преодолевают себя, обретают церковный образ отношений к характеру друг друга и… порой не хотят никуда уез-жать, или уезжают, чтобы в следующий сезон приехать вновь.
Обновляющая сила любого подобного рода выезда - большого или малого - позволяет быстро и без болезненной ломки менять устои отношений в семье и в будние дни. По возвраще-нии домой остается лишь сохранить то, что возникло на выезде, не растерять чувство взаимодо-полняемости, когда вновь окунаемся в будничные заботы.
Как важно здесь соблюдение закона опережения, закона заботы о человеке прежде, чем за-боты о делах. Тогда через заботы о деле будет живо струиться забота друг о друге.
Из книги "Шесть сотниц" о. Петра Серегина
О наших взаимоотношениях
Все мы одинаковые люди, ибо все суть образ и подобие Божие, но и все мы разные люди, ибо живем в разное время и каждый имеет особые условия воспитания; каждый имеет свобод-ную волю, каждый по-своему пользуется этой свободной волей во всей сложности наших взаи-моотношений, - и всегда действует Премудрый и Всеблагий и Всеобъемлющий Промысл Бо-жий. Как употребляет свою волю каждый из окружающих меня людей - не мое дело; каждому дана свободная воля, каждый по-своему строит свою личную жизнь и каждый сам за себя не-сет ответственность перед Богом Жизнодавцем. Это их дело, каждый перед своим Господи-ном стоит или падает.
Как они ко мне относятся? Несомненно так, как благоволит Бог, ибо только Он управля-ет миром по Своему Всемогуществу и благости, их отношение ко мне складывается по воле Божией, ибо есть воля Божия для меня, для моего подкрепления, вразумления и испытания.
Как мне к ним относиться? Вот это уж мое дело. Если их отношение ко мне суть вре-менное явление, созданное Промыслом Божиим, то они сами для меня - только образ и подобие Божие. Как мне к ним относиться? Только любить, несмотря ни на что. Вообще я не могу не любить, ибо без любви нет жизни. А я хочу жить; что же мне любить, как не живой образ Божий? Образ моего Жизнодавца, от Которого я получил и жизнь, и дыхание, и все.
Все это так просто, если рассуждать без страстного ослабления ума (т. е. без воздей-ствия на ум страстей моего сердца).
А если относящееся ко мне отношение людей есть воля Божия для подкрепления, вразум-ления и испытания моего, значит я должен увидеть, уразуметь в них волю Божию. В каждом отдельном случае знать, как относиться к тому или другому отношению, обстоятельству.
Несомненно, что воля Божия для нас суть благая и совершенная. Надо всегда разуметь и знать, чего от нас ожидает Господь в каждом отдельном случае, в каждую минуту времени. Постараться уразуметь, чего Он от нас ожидает: или терпения в испытании, или послушания во вразумлении, или дарует ободрение и подкрепление на подвиг.
Таким образом жизнь наша будет протекать для Бога, а Он для нас будет всем: подкреп-лением, жизнью, любовью и радостью вечной.
Корень растения не может извлечь из почвы себе питания, если не растворит ближай-шие к нему крупинки (частички) земли выделенной из себя кислотой (как и желудок принятую пищу растворяет соком).
Мы же всегда должны пользоваться данной нам Богом мудростью для того, чтобы все окружающее нас и встречающееся нам было полезно для нас, для нашей вечной блаженной жизни. Мудрость строителя заключается в том, что он всякий ближайший строительный материал сможет использовать для строительства.
Причта о бережности
Пришло лето. Лесная поляна преобразилась. Множество цветочных стрелок потянулось к солнцу и заволновалось под мягкими порывами ветра. Вот где-то начал раскрываться первый цветок. Приподнялись зеленые лепестки-чашечки, и из-под них выглянуло белоснежное одеяние.
- Смотрите, какой беленький! Смотрите, какой розовенький! - раздалось вокруг, и обидный смех покатился по поляне вперемежку с обсуждающим шепотом.
Цветок немедленно закрылся и замолчал.
На следующий день, забыв вчерашнее, он снова потянулся к солнцу, приподнимая зеленые лепестки бутона. И снова смех, громче вчерашнего покатился по поляне.
Цветок захлопнулся, в испуге и смущении накинул на себя сдерживающий хомутик, чтобы ненароком не открылась сама собою чашечка.
Шло время. Много других цветов начинали также открываться, но быстро захлопыва-лись, надевая на себя хомутики сразу по нескольку и, пережив боль, включались в общий ход на-смешек над каждым новым цветком, набиравшимся смелости показать миру свои главные лепе-стки.
Но однажды, необычное волнение началось на дальнем краю поляны. Там какой-то цветок стал раскрываться, несмотря на смех и едкие шутки со стороны соседей.
- Смотрите, какой беленький! Смотрите, какой розовенький! - шумела поляна. Но цве-ток продолжал раскрываться. Расправлялись белоснежные лепестки, струился в воздухе тон-кий аромат.
И чем больше разворачивался цветок, тем тише становились смех и крики вокруг. Удив-ленные и зачарованные красотой, представшей их взорам, замолкали закрытые бутоны.
А цветок открылся совсем. И, покачиваясь, улыбался соседям. Было столько приветливо-сти в этой белоснежной улыбке, столько любви к миру, что невольно ближайшие бутоны стали осторожно сбрасывать с себя хомутики и, с оглядкой друг на друга, открывать свои зеленые лепестки.
Изумленная поляна замолчала. А потом десятки и сотни бутонов последовали примеру первых, сбросили хомутики, зажимающие их лепестки, и стали раскрываться.
Удивительное цветение волной пошло по поляне. Словно солнце разделилось надвое и вто-рая часть его опустилась на землю.
Поляна ожила. Закружился над ней рой насекомых. Запели птицы и звери стали выходить из лесной чащобы, чтобы взглянуть на чудо. И цветы доброй улыбкой встречали каждого, кто шел или летел к ним.
Упражнения для самонаблюдения
Упражнение 7
Ощущение: осуждаю другого. Вопрос себе: Почему не поиск светлых качеств в другом?
Упражнение 8
Часто дома занят(а) своими делами, своими мыслями, своими занятиями. Чем живут, что делают и что переживают в это время домашние, не знаю. Радуюсь и внут-ренне благодарен (благодарна) им, что не мешают.
Вопрос I. Неужели такая замкнутость в себе и разрыв отношений могут быть чем-то оправданы?
Вопрос 2. Если нет, почему же я замыкаюсь? Необходимость полного углубления в работу, в свои занятия заставляют это делать? А разве в другое время я не нахожусь преимущественно в этом же состоянии погруженности в себя?
Вопрос 3. Или мне трудно быть с ними и с собой одновременно? Почему? Чего не хватает?
Вопрос 4. Может быть, душевной щедрости?
Вопрос 5. А может быть, большего - любви?
Упражнение 9
К близкому мне человеку возникло глубокое душевное чувство сострадания, же-лание обнять, приласкать, сказать добрые и хорошие слова.
Вопрос I. Почему же я не даю этим чувствам вылиться в действие? Почему ос-тавляю эти переживания в себе и затем постепенно переключаюсь на другое - чаще всего, на что-то свое?
Вопрос 2. Непроявленность чувства - что это? Почему в себе я это чувство до-пускаю, а во вне, адресованное другому, оно не выходит?
Вопрос 3. Это чувство, возникающее во мне, - зачем оно? Чтобы пожить в этой сладостности самому (самой) или окунуть в тепло этого чувства другого?
Вопрос 4. Почему же до другого дело не доходит?
Вопрос 5. Если я знаю за собой эту замкнутость в себе и для себя, почему же не прикладываю усилий, чтобы дарованное мне чувство душевной щедрости непременно нашло своего адресата? Почему не заставляю себя прийти к другому, но легко и просто остаюсь в себе?
Вопрос 6. Почему я не развиваю в себе душевную щедрость через ее проявление в поступке, в действительном отношении к другому? Я не хочу быть щедрым? В чем же дело?