Глава 3 - Бережность
Давно стало привычным полагать, что в семье люди знают друг о друге все. Во всяком слу-чае, много больше, чем кто-либо со стороны. Однако, если внимательно приглядеться, обнару-жится немало супругов, которые о внутренней жизни друг друга наслышаны, может быть, чуть больше, чем о жизни сотрудников по работе. В этом "чуть больше" содержится дополнительная информация преимущественно о внешних действиях другого - где был, с кем встречался, что делал дома и вне дома. Но настроение, внутреннее состояние близкого человека, душевное отно-шение к происходящему оказывается нередко малоизвестным. Даже, порой, о друге или подруге мы знаем больше, чем о собственном муже или жене. Почему так? Почему именно в близком нам человеке мы видим меньше привлекательного, больше привычного, больше обычного, чем осо-бенного? Хотя в период влюбленности и начального периода супружеской жизни все было как раз наоборот. Что же происходит с человеком, когда он переходит от нежной преданности друго-му к восприятию обыденности другого, а затем к раздражительности, иногда грубой неприязни и даже ненависти к нему?
В первые дни недели после свадьбы, пожалуй, нет большей радости, чем общение друг с другом. Но со временем восторг проходит, начинаются будни, и в них однажды кто-то из супру-гов натыкается на колкую насмешку другого.
Все было, как и день назад. Искренне пересказывала свои впечатления или переживания какого-то эпизода жизни. И вдруг - в ответ насмешливая фраза. Она не сразу замечается, пото-му что не ждешь ее, потому что не веришь в насмешливое настроение другого. А он повторяет насмешку и тогда каким-то внутренним чувством улавливается смысл его слов. Растерянность на мгновение врывается в душу, но тут же сминается ответной улыбкой.
- Нет, ты послушай. Это действительно было и я действительно это так чувствую.
Другой слушает, а в конце бросает небрежно:
- Да ну, чепуха все это. Глупые фантазии. Ты лучше почитай, что об этом в книжке напи-сано.
Только теперь, после этих суровых слов, приходит понимание, что рассказанное не приня-то, не услышано и отвергнуто. В разное время переживается при этом разное. Неожиданное со-мнение в себе, глубокая растерянность, обида и боль, либо желание повторить рассказ, настоять на своем, убедить, доказать. А иной раз просто опускаются руки и возникает тупое отчаяние, глубокое чувство одиночества и тоски. Тогда страшным движением поднимается со дна души опустошающее чувство безнадежности, желание прекратить общение, развестись и освободиться от необходимости быть рядом.
Болезнь общения начинает развиваться задолго до наступления такого момента. С какого-то времени супруги начинают все больше и больше закрываться каждый в себе, и все меньше по-свящают друг друга в тайны своих переживаний. Крутится быт, чередуются магазин, работа, по-сещение храма, дом, приходят друзья, сами ходят в гости, бегут между ними какие-то слова, фра-зы, простые или напряженные, требующие немедленного ответа, или остающиеся безответными... А рядом с этим в душе появляется и растет пустота, и скука, и обреченность.
Если же внимательно присмотреться ко всему происходящему и к тому, что уже было в жизни семьи, обнаружатся те моменты, с которых началось действие разрушения. Именно нача-лось, потому что был же период светлый, легкий и наполненный внутренней жизнью. Было от-кровенное общение. Окрыляющее, рождающее уверенность в себе и в другом, пронизанное атмо-сферой созидания, взаимопомощи и глубокой симпатии друг другу. Было до тех пор, пока не ро-дилось однажды в ком-то из супругов пренебрежительное, угнетающее отношение к другому. Тот, к кому направлено оно, легко его улавливает и всегда приходит в состояние слабого или сильного смятения. Каждому человеку задолго до заключения брака пришлось пережить это со-стояние в своей жизни не один раз. Но от других…
Происходит это, когда однажды, например, в кругу друзей начинаешь о чем-то рассказы-вать. Говорится легко, свободно, уверенно. И вдруг видишь на чьих-то губах ироничную улыбку, кто-то склонился к другому и что-то с усмешкой шепнул ему на ухо, третий стал отвлекаться...
Как будто холодком пахнуло, и где-то в груди засуетился гаснущий огонек. Стали теряться слова, пошли на нет интонации. Изо всех сил пытаешься удержать нить рассказа, дать живые струйки в голосе, но реплика одного из слушателей, словно ножом, отсекает все, и тогда сконфу-женный, сворачивая фразы на бормотание, заканчиваешь свой монолог, а потом не знаешь, что делать с собой, куда девать руки и куда деваться самому.
В таких событиях открывается глубокая зависимость от мнения окружающих людей. Чело-век сочетается с духом мира и чаяния этого духа принимает за свои чаяния, переживает по пово-ду их. В таком случае опыт каждого неудачного общения рождает осторожность при следующих встречах с незнакомыми людьми, при входе в новую компанию, в чужую квартиру. В отдельных случаях человек становится замкнутым. Он глубоко переживает свою, однажды обнаруженную, несостоятельность в умении вести разговор. Убегая от людей, он всей душою в мечтах и грезах тянется к ним. Но каждый раз, едва начинается беседа, он привычно сворачивается, умолкает и, не знает, безмолвствуя, как выйти из этого и что делать с собой. В наиболее трудных случаях эти переживания ведут к неврозам, головным болям, к скованности и неуклюжести внешних движе-ний, эмоциональной сухости и душевной закрытости человека.
Такая ранимость и уязвимость человека могут происходить по двум причинам - слабости духа, такого легко ранить, и вторая причина - самолюбие, которое, если его задеть, уязвляется.
В тоже время, в состоянии влюбленности все страхи и зажимы исчезают, как туман. Слов-но разрывается паутина, сдерживающая бутон, и цветок раскрывается легко и свободно.
В этом состоянии сразу после свадьбы влюбленные находятся все дни своего медового ме-сяца и какое-то время после. А затем... Затем появляется низводящее угнетающее отношение од-ного из супругов. Оно скоро восстанавливает в другом прошлый опыт его неудач в проявлении себя. Приходит страх, что в другом возникнет осуждение и неприязнь. Появляется сдержанность эмоциональная, словесная, поведенческая. Общение становится привычным и все реже выходит за границы каких-то устоявшихся тем и уже проверенных действий. Оно принимает черты при-норовленности друг к другу. Фразы становятся краткими и больше по делу. Эмоциональное со-стояние склоняется больше к сосредоточенности на себе - своих делах, своих чувствах, чаще бывает озабоченным, чем просветленным. Даже появляются иногда минуты, когда супруги начи-нают чувствовать себя по отношению друг к другу так, как чувствуют себя люди в транспорте. Если прислушаться к лексикону, то можно обнаружить четкую тенденцию к обеднению словар-ного запаса.
Такой период почти в каждой вновь образующейся семье возникает неизбежно. Возникает он как временный, как состояние перехода от одних отношений к другим, как расплавление прежнего, поверхностного, и движение к действительно глубокому, пронизывающему все быто-вые ситуации, взаимодополняющему общению. Продолжительность этого периода у каждой па-ры - своя, она всегда зависит от самих супругов, от их готовности созидать семью, от того, на-сколько терпеливы они к негативным проявлениям друг друга, знают или не ведают об ожидаю-щих их трудностях, умеют или еще не научились эти трудности преодолевать.
Как важно в это трудное время не потерять, не растратить в мелких ссорах, взаимовдох-новляющую устремленность друг к другу. Необходимо направить удивительную силу симпатии к другому на поддержание в себе способность правильно понимать происходящее, укрепиться в чистоте отношения, научиться сознавать и отлагать в себе все разрушительные движения.
Они начинаются после того, как зацепишься за слова или тон другого, или за его несогла-сие или неумение, хуже того - нежелание что-либо делать. Но в действии "зацепишься" есть два момента. Одни - за что зацепишься, другой - чем зацепишься. И то, и другое требует от супру-гов ему сообразного с ним обращения. С предметом, за который зацепился, обращение одно, а с тем, чем зацепился, обращение другое. Так, сохраняя любовь, расположение, слово, например, можно уточнить, тон можно не заметить, с несогласием разобраться одною только рассудитель-ностью, нежелание можно потерпеть, упросить, убедить, или же вымолить ближнего из его неже-лания.
Много труднее обращение с тем, чем мы цепляемся друг за друга. Здесь может быть и заде-тое самолюбие, и чувство несправедливости, и уязвленная самонадеянность, и праздная безответ-ственность, и простая лень, и беспечность, и гордость, и упрямство. Все это уже приживлено к душе настолько, что человек не отдает себе в этом отчета, просто живет им. К этому он имеет на-работанные и не сознаваемые механизмы самозащиты, внутренней обороны - такие, как самооп-равдание, самоуверенность, своенравие, при котором свой нрав милее, своя правда дороже, свой способ жизни привычнее, да и не замечаешь всего этого за собой - в другом это проще увидеть, а вот в себе...
С обретением церковной жизни человек начинает труд покаяния. Многое меняется в нем, но черты его безнравия, которые коренятся глубоко в душе, изъять из его характера долго не уда-ется ни ему самому, ни супругу. Это может длиться и пять, и десять лет, и больше.
Привычка к низводящему или угнетающему отношению друг ко другу - одно из первых препятствий на пути созидания настоящего общения в семье. Форм низведения очень много. Ка-ждый может обнаружить в себе целый арсенал этих средств наступления, которые используются им в беседе с другим человеком. Человек не замечает за собой этих реакций. Просто в эти мину-ты он всем собою проявляет низведение другого.
Играет на губах усмешка, либо губы сложились в недоверчивую складку, или презрительно отвисли в уголках. Идет разговор, но потускнел взгляд другого, глаза начали искать развлечений: то в видах за окном, то в картине на стене, то руки потянулись за газетой или книгой и человек, слушая и кивая головой, одновременно стал просматривать текст. На лице появилось выражение скуки или иронии, отрешенность, брезгливость. В уме мелькнула едкая фраза, критикующий комментарий, и то, и другое сразу же было брошено собеседнику. Родилось забавное состояние насмешничества. Сами собой приходят слова, бьющие по другому. Если он смущается или начи-нает сердиться, чувство забавы усиливается, укрепляется внутренняя уверенность в своем превосходстве, шутки становятся все более ранящими и обидными, а состояние озорной веселости усиливается. В других случаях появляется прямая озлобленность, а желание прекратить монолог другого смешивается с нарастающим раздражением. Бросаются слова-предупреждения: "Глу-пость все это. Разве все это интересно?" Идут настойчивые попытки сменить тему, дважды, три-жды произносятся слова, начинающие рассказ про другое. В конце концов, а в отдельных случа-ях и вовсе без таких предварительных попыток остановить собеседника, бросаются прямые фра-зы, цель которых - грубо обрезать и поставить супруга или супругу на "свое место".
Пожалуй, самое печальное заключается в том, что все эти внешние проявления низведения другого - не просто игра. Даже чувство забавы, легкой шутливости становится не безобидным, если это другого ранит, доставляет ему неловкость и боль, потому что в каждом таком эпизоде общения происходит разрушение двойное.
Первое работает в том, кто говорит. Вряд ли можно что-либо рассказывать и при этом не иметь внутренней веры, что вас будут слушать. В супружеских отношениях вера в другого про-низывает в человеке большее. Здесь ожидается не только настроение слушания, но и поддержка, забота со стороны другого. Нет страха в общении только потому, что один доверяет другому свои ошибки и свои неправильные представления, целиком полагаясь на бережность того, кто слуша-ет. Не будут обрезаны колкими словами ошибочные мысли, но разобраны и совместно осмыслены. Чистота человеческих отношений всегда предполагает эту глубокую, сокровенную довери-тельность друг к другу. Где же, если не в супружеских отношениях, можно обрести ее?
Может быть, именно поэтому искренняя открытость другому не знает в себе требований или притязаний к слушателю быть бережным. Вместо этого человек живет в чувстве глубокой веры в другого и потому просто не ожидает, не подозревает и не думает о возможности какого-то бы то ни было подвоха со стороны супруга или супруги. Это чистое отношение, которое одно может быть уже фундаментом любого здания семьи, разрушается в каждом эпизоде низведения. Смущение, растерянность - это лишь поверхностные переживания процессов, происходящих в глубине души. Эти процессы накапливаются и могут долго не выходить в пласт проявленной, видимой реакции. Ни эмоционально, ни тем более рассудочно человек не может уловить эти пер-вые трещинки в собственном отношении к другому. Пройдет время и по какому-то пустячному поводу он развернется в неуправляемом взрыве, наговорит много ненужных слов и совершит не-лепые и никому не нужные действия. А потом, обессилев, почувствует пустоту, разрушенность всех надежд - чувство неверия.
"Муж да будет к жене своей ненадменен, не горд, но милосерд, щедр, желающий нра-виться только жене своей, - говорят нам апостольские постановления" (1, 3). Святитель Ио-анн Златоуст говорит: "видя себя любимою, жена бывает дружелюбна, а, встречая повиновение, муж бывает кроток. (Потому) любить есть дело мужей, а уступать - дело жен. Если каждый будет исполнять свой долг, то все будет крепко". И святой Григорий Богослов (IV век) в письме к жене градоправителя Олимпиаде пишет: "Его (мужа своего) одного люби, ему одному весели сердце, и тем более, чем нежнейшую к тебе (он) питает любовь; под узами единодушия сохраняй неразрывную привязанность. Родившись женщиною, не присвояй себе важности, свой-ственной мужчине, не величайся родом, не надмевайся ни одеждами, ни мудростью. Твоя муд-рость - покоряться законам супружества, потому что узел брака все делает общим у жены с мужем.
Когда муж раздражен, уступи ему, а когда утомлен, помоги нежными словами и добрыми советами.
Сколько бы ни была ты раздражена, никогда не укоряй супруга в понесенном ущербе, по-тому что сам он лучшее для тебя приобретение.
Когда муж скорбит, поскорби с ним и ты несколько (сетование друзей служит приятным врачевством в печали), но вскоре потом, приняв светлое лицо, рассей грустные его мысли, по-тому что сетующему мужу самая надежная пристань - жена".
Какая же вера в другого должна быть в человеке, чтобы в условиях постоянного, большого или малого низведения со стороны мужа или жены сохранить внутреннюю уравновешенность и не испытывать минут отчаяния. Далеко не каждый несет в себе такую глубину чувства. А тот, кто не несет, обращается к своему жизненному спутнику за поддержкой. В нем ищет он опору, кото-рая позволила бы сохранить в себе полноту этого чувства, дающего уверенность и твердость чув-ства себя в жизни.
Уничижение бьет по самому главному и самому тонкому в человеке, попадает в самые со-кровенные переживания в нем, почему и причиняют ему самую глубокую боль. Тонко и незамет-но для супругов внедряется оно в жизнь семьи. Незаметно, потому что в каждом повышении го-лоса любого из них явственно присутствует чувство, что именно таким отстаивается истина. Другой не прав! Я чувствую, всем собою ощущаю ошибочность его действий. Как же возможно пройти мимо? Непременно нужно об этом сказать.
Так возникают ежедневные, по крошечным поводам, недовольства друг другом. Но нет не-довольства, которое в основе своей не было бы низведением. Проявленное в отношении к друго-му, оно действует так, как действуют капли, бесконечно падающие с потолка на темя человека. Эта чудовищная пытка, придуманная в древних тюрьмах, мало чем отличается от того, что при подобном отношении может происходить между супругами. Если под действием капель разруша-ется человеческая психика, под действием низводящих фраз, интонаций, жестов и действий раз-рушаются вера и доверие друг в друге.
Второе разрушение происходит в том, кто уничижает. Явное низведение выражается через слово. Каждое сказанное человеком слово не проходит для него бесследно, потому что нет слов, за которыми не скрывалось бы состояние человека, его отношение к предмету, о котором он гово-рит. Даже формальное выступление по бумажке на каком-нибудь собрании есть проживание уже присутствующего равнодушия, а вовсе не пустое проведение времени. Мы говорим: "Бессмыс-ленно пролетело время", - и не замечаем при этом, что время без смысла не проходит. Оно всегда работает либо за человеческое в человеке, либо против человеческого в нем. И действительно, пролежав в постели лишние два-три часа, некоторые из нас на самом деле занимались культиви-рованием в себе лени, проведя вечер в шумной попойке, мы разрушали в себе ценности духовные и утверждали возможность думать и действовать, пошло и легко, а, значит, безответственно об-ходиться с людьми и смотреть на жизнь, простояв на Богослужении, не слыша его содержания, не просто маялись, но упражнялись в беспечности и рассеянности и т.д. Каждое человеческое проявление всегда ложится либо в преобразование и развитие, либо в падение. Промежуточных состояний не бывает.
Низводящее отношение к другому несет в себе двойное действие. С одной стороны, своим внешним проявлением - усмешкой, рассеянным выражением лица, обидными замечаниями - оно бьет по собеседнику, а с другой - тем внутренним настроением, которое переживается в эти минуты самим насмешником, разрушает в нем отношение бережности к другому, разрушает тон-кое, сокровенное чувство действительно любящего.
Блаженная Моника - мать блаженного Августина (V век), - имела мужа жестокого, раз-вратного и своенравного. Когда подруги с удивлением спрашивали ее, как она достигает мира в семье, она им отвечала: "Когда я вижу, что муж мой сердит, только в душе молюсь Богу, что-бы возвратилась тишина в его сердце. И его вспыльчивость проходит сама собой, и я всегда спокойна. Подражайте мне, любезные подруги, и будете так же спокойны".
"Добродетельная, благочестивая и разумная жена скорее всех может образовать мужа и настроить его благочестиво, - говорит свт. Иоанн Златоуст. - Ни друзей, ни учителей, ни на-чальников не послушает он так, как свою супругу. Когда она увещевает и дает советы, это увещание доставляет ему и некоторое удовольствие, потому что он очень любит эту советни-цу. И можно указать много случаев, когда суровые и неукротимые мужья были смягчены таким образом. Жена участвует с мужем во всем, и в трапезе, и в рождении и воспитании детей, и в делах его, и интересах, и в весьма многом другом; она во всем ему предана и соединена с ним по-добно тому, как тело с головою. И если она будет разумна, хозяйственна и старательна, если не будет злоязычна, злонравна, сварлива, расточительна, не будет искать суетных украшений и нарядов, но вместо этого будет искать скромности, целомудрия, доброты и кротости, едино-душия и семейного согласия, то всех превзойдет во влиянии на мужа, и поступая так сама, и мужа своего сделает еще благонравнее и любезнее к себе".
Муж жену должен считать "первой, важнейшей и искреннейшей помощницей и советницей во всех своих делах… должен заботиться об умственном и нравственном совершенствовании жены, снисходительно и терпеливо недоброе очищая, доброе же насаждая. Неисправимое же в теле или нраве должен сносить великодушно и благочестно (не теряя к ней уважения). Но уж никак не позволять себе развратить ее своим небрежением и вольностью. Муж - убийца, если смиренная, кроткая и благочестивая жена становится у него рассеянною, своенравною, Бога не боящеюся".
"Мужья, - пишет Апостол Павел, - любите своих жен и не будьте к им суровы (Кол. 3, 19), обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни" (1 Петр. 3,7). Эти слова апостольские можно было бы за-ключить в нашей сегодняшней беседе в одно простое для нас наставление - быть бережными к женам. Но и женам быть бережными к мужьям. Что же оно означает - быть бережным?
Глубокими истоками чувство бережности связано с верой в другого и есть одно из главных проявлений любви. Иногда в представлениях людей оно предстает как боязнь прикосновения к хрупкому. На самом же деле ничего общего ни с какой боязнью, ни с каким страхом за другого оно не имеет. Боязнь и страх рождаются неуверенностью за устойчивость, например, тонкой ва-зы, к которой мы прикасаемся. Мы наперед предполагаем возможность ее разрушения и потому оберегаемся от резких движений с ней. В отношении к человеку боязнь и страх за него есть тоже самое недоверие к нему.
Бережность происходит из глубокой веры в человека и потому в ней нет опасливости. Вме-сто нее в человеке разворачивается тонкая поддержка другого, вдохновляющее одаривание своим вниманием, чуткостью и теплом. Не боязнь прикосновения, а наоборот, глубокое вхождение в происходящее в другом, вхождение в со-страдании, в со-радости, в сотрудничестве, в со-любви. Боязнь и страх рождают пассивность. Бережность активна. Первые ведут к осторожности, вторая - к взаимо-действию. Бережность оказывает честь другому, как сонаследнику благодатной жиз-ни.
Возможно ли жить одновременно настроением бережности, любви, и настроением уничи-жения другого? Увы, сколько бы ни приходилось пробовать, но соединить эти два полюса не удается никому. А там, где присутствует одно, всегда и неизбежно разрушается другое.
Порой можно услышать странное мнение, будто в обидном для мужа или жены насмешни-честве друг над другом проявляется особая форма супружеской любви. Если же это мнение исхо-дит от самих супругов, невольно рождается тревога за них.
Действительно, человечество несет в себе бесчисленное множество способов извлечения наслаждений для себя, начиная с приготовления деликатесного блюда и заканчивая разными ви-дами самоистязания. В отношениях супругов всякое истязающее общение, приносящее чувство удовлетворения и наслаждения одному из них или одновременно обоим, ведет к деградации того и другого. Происходит очень тонкая подмена общения. Одухотворяющее, развивающее обоих общение переходит в самоуслаждение, страстное, иногда до азартности острое чувство удоволь-ствия. Остроумие, шутливость пронизываются отвратительной смачностью ощущений. Глубина этих состояний такова, что человек пропитывается им насквозь и уже не видит себя, не замечает отрицательной реакции окружающих, а напротив, именно в присутствии гостей, друзей и това-рищей с особенной сладостью разыгрывает эти низводящие сцены. Что при этом чувствуют ок-ружающие, его не волнует. Он весь поглощен словесным истязанием другого.
Бережность к другому не допускает в адрес любого из супругов обижающих слов ни наеди-не, ни в присутствии посторонних людей. Более того, даже в мыслях возникающие клички, обзы-вательства, проклинающие и ругающие слова, движением души немедленно пресекаются. В со-стоянии чистой любви все это просто не приходит к человеку.
Но семья и любовь далеко не одно и тоже. Не всегда семья - это уже любовь. Поэтому ра-бота над чистотой мыслей и слов становится первейшей необходимостью на пути движения к настоящей любви. Работа эта вне бережности невозможна.
В особенно трудные минуты жизни появляется невольное желание пойти к кому-либо и рассказать о своей несчастной судьбе. Расскажешь, и легче становится. Только при этом не соз-нается одно. В обретении легкости состояния немалую роль играет чувство удовлетворенности по поводу того, что об истинном виновнике наших трудных отношений знает теперь еще кто-то. Так перед судом совести находится и втайне утверждается сторонний свидетель. После каждого тако-го рассказа о своих несчастьях, где в отчетливых красках расписаны негативные стороны жены или мужа, появляется чувство постоянного присутствия во всех перипетиях семейной жизни не-зримых свидетелей, которые знают теперь уже все. В сочувствующей поддержке каждого такого невольного свидетеля человек обретает для себя успокоение, тонкую возмещенность за несчаст-ную свою долю.
Меняется ли при этом отношение к другому? Меняется. Так, например, человек становится более терпим к отрицательным проявлениям другого. Но эти отрицательные проявления теперь, после рассказа о них кому-то третьему, становятся для него самого отчетливо-выпуклыми и от одного такого рассказа к другому постепенно затмевают собою все остальные качества жизнен-ного спутника. Рядом с ложной терпимостью и как бы смирением появляется слепота ко всему, что есть светлого в жене или муже. В этом предательстве третьему лицу поступков жены или му-жа человек получает самоудовлетворяющую компенсацию за как бы несостоявшуюся у него жизнь. С этим не нужно путать рассказ на Исповеди или в духовной беседе духовнику, где при-носится покаяние за свои грехи или испрашивается Евангельски правильное поведение и сердеч-ное расположение в ответ на те или иные поступки мужа или жены. Правда и здесь человек не-редко занят не покаянием в своих грехах, а облегчением себя, оправданием и утешением через рассказанные грехи другого.
В выявлении негативности другого и в обретении самоудовлетворенной терпимости к ней начинает проявляться весь ложный смысл семейных отношений. Воистину, человек сам себе соз-дает все, от чего получает и страдания, и радость.
Если же в человеке живет бережность, она рождает в нем движение созидания, а не разру-шения отношений. Она оберегает человека от всех мысленных и произносимых вслух утвержде-ний негативного в другом. Незримым движением души она улавливает всю разрушительную си-лу постоянного акцента на плохом в супруге и заставляет воспринимать в этом акценте скрытое самооправдание. Самооправдание, при котором вектор усилий ради перемены другого направля-ется уже не к себе, а к другому. Но последнее и есть начало всех, больших и малых ссор, которые в виде шаткого здания будут теперь громоздиться на таком фундаменте. В таком случае, оберегая человека от губительных последствий, бережность останавливает в нем малейшие следы желаний поделиться своими несчастьями с третьим лицом.
Вместо этого к человеку приходит способность прощать другому его отрицательные каче-ства. Чувство прощения есть одновременно и душевная щедрость. И разве не в этом состоянии человек способен действительно и искренне помочь другому. Не нужно думать о том, какие слова говорить при этом - слова придут сами. Не нужно метаться, искать что делать. Правильно и точно направленное действие в состоянии душевной заботы, мудрой любви к другому приходит само.
Бережность переводит акцент размышлений с заботы о себе на заботу о другом. Тогда со-стояние и жизненные переживания другого естественно оказываются в центре внимания одного из супругов. Чуткость к другому становится постоянным свойством и рождает внутреннюю нето-ропливость, умудренность всех движений помощи. Исчезает суета и перемена настроений. Жизнь семьи вливается в благодатное русло Церкви, обретая свойственную ей неспешность и внутрен-нюю умиротворенность.
Бережность к другому оберегает человека от любого сравнения, сопоставления жены или мужа с другими мужьями и женами. Разве изменится ситуация от того, что в другой семье муж или жена лучше?
Ситуация не изменится, но начнет активно меняться наше отношение к супругу (или суп-руге). Эта перемена чаще всего бывает связана с разрушением, а не с созиданием. Что, кроме от-чаяния или гордости, может родиться в результате такого сравнения? Усиливаются взаимные претензии, рождается дополнительный набор требований, которые делают невыносимыми и без того напряженные отношения.
Последствия сравнений с другими остановить обычно не удается. Всего на мгновение воз-никло сопоставляющее отношение, но успело вспыхнуть чувство проигрыша перед тем, кто явля-ется обладателем понравившейся нам половины. На секунду стало горько и обидно за себя. И одновременно с этим тонкой змейкой поползла в душу слабая неприязнь к своему спутнику жиз-ни. Где, в чем затем проявится это легкое, едва заметно отвращение к другому, не ведает никто. Лишь когда обидное слово в раздражении будет брошено ему, когда накопленная досада вдруг выльется в злобный крик, станет понятно, когда было посеяно и во что проросло зерно сопостав-ления.
Предупреждая все эти моменты неприязни к другому, отторжения его, бережность оберега-ет человека от гибельного посева. Проще не сеять, чем потом пытаться уничтожать буйные всхо-ды. Правда, проще, - для человека любящего. А там, где нет любви, человеку почему-то кажется более легким, наперед посекать то, чего в другом нет еще и в помине. "Счастлив муж доброй жены, и число дней его - сугубое. Жена добродетельная радует своего мужа и лета его испол-нит миром; добрая жена - счастливая доля: она дается в удел боящимся Господа; с нею у бо-гатого и бедного - сердце довольное и лицо во всякое время веселое" (Сир. 26, 1-4).
Еще одно свойство бережности - оберегать человека от упреков в адрес другого.
- Ты же говоришь, хорошо то, хорошо это. Почему же не делаешь? Так прежде в своем глазу бревно вытащи, а потом указывай на мои соринки. Как можно?! У самой (у самого) сотни недостатков, так она (он) мне еще указывать будет...
Движение возмущения. Тогда в негодующем бичевании оно рождает ворчливость тихую или бурную. В другом случае неостановимо льется многочисленное выговаривание по всем пово-дам сразу. И невозможно остановить этот поток недовольств, пока не иссякнет чувство досады и раздражения, из которого он рождается.
Попрекать другого его недостатками - значит допускать в себе тонкое, разрушительное движение души. Бережность к другому в зародыше искореняет это низкое человеческое свойство. И взамен наполняет душевные переживания человека мягким теплом. Это тепло струится в каж-дой клеточке его тела, наполняет вибрацией доброты его голос, взгляд, выражение лица. Оно преображает человека в его внешности, в поведении, внутренней жизни.
Самым, пожалуй, удивительным свойством бережности является бережное отношение к явным и кажущимся недостаткам другого. Идут годы и к супругам однажды приходит понима-ние, что какие-то свойства, к которым относились они с отрицанием, на самом деле были свойст-вами необходимыми. Он, другой, знал об этом и умел этим свойством в нужных моментах поль-зоваться. А мне, непонимающему глубокий смысл происходящего и не верящему в возможность такого смысла, это свойство кажется абсурдом, фантазией, слабостью или пережитком. И только чувство бережности не позволяет наброситься на другого с активным изживанием неугодного мне свойства.
С годами бережность наполняется удивительно тонкой прозорливостью и с первых же про-явлений начинает улавливать характер тех или иных свойств другого человека. Щадящее отно-шение начинает присутствовать рядом с мудростью принимаемых решений, произносимых слов и допускаемых в себе душевных движений.
Именно бережность рождает в человеке способность создавать условия для становления другого человека, но не требовать от него угодных нам немедленных перемен.
Бережность не знает требований взаимности. Она бережна односторонне. В этом ее цен-тральный смысл. Проявление любого требования, притязания, претензии, а тем более требова-ния: "Относись ко мне бережно!" - немедленно начинает разрушать само состояние бережности. Начинается навязчивое наблюдение - бережен или нет, - ожидание и острое желание, чтобы был непременно бережен, наконец, досада, что не проявляет этого нужного и должного в супру-жеской жизни свойства, а рядом с досадой обида за себя, жалость к себе. Увы, скандал в таких случаях неизбежен. "Ты не бережен (или не бережна) ко мне!" - это основной постулат, на кото-ром будет построена ссора, взлелеянная в укромных уголках требующей души.
Давно известно - щедрость не требует ответной щедрости. Действительно, какая же это щедрость, если она ждет компенсации.
В бережности к другому заключается источник той силы, которая питает человеческое тер-пение и мудрую смиренность перед жизненными ситуациями. Она оберегает человека от по-спешных решений и суетливых действий, якобы призванных в короткие сроки вразумить другого. Она наперед научает пониманию, что суета и поспешность лишь осложняют отношения, приводят супругов к взаимной конфронтации и очень мешают действительному становлению и развитию отношений. Она позволяет, избегая требований, приходить к согласию. Научает иными темпами мерить время и не зависеть от суетливости окружающего мира, но, напротив, в мир суе-тящийся вносить умудренное спокойствие.
Бережность к другому - это и есть одновременно бережное отношение к себе. В глубине движения, которое рождается в душе человека, это одно и тоже. Но есть здесь одна удивительная тонкость. Невозможно прийти к бережности, если начать проявление бережности с себя. Такое оберегание так и останется в пределах одного человека.
Бережность к другому подобно солнцу, от которого непрерывно льется в окружающий мир жизненное тепло. В этих лучах легко и хорошо каждому, кто попадает в их поток. Начинают проявляться самые тонкие свойства людей, часто спрятанные от грубых реакций окружающего мира. Щедро поддержанные бережным отношением к себе, они раскрываются иногда с такой силой, о которой до этого не подозревают и сами их обладатели.
Тончайшее душевное свойство человека - бережность - наполняет тем же теплом и того, кто излучает этот невидимый свет. В нем снимаются зажимы внешние и внутренние, появляется чувство обретенности себя и сокровенное деятельное знание главного в человеке - закона сер-дечности.
"Будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосерды, дружелюбны, смиренномудры; не воздавайте злом за зло, или ругательством за ругательство; напротив, бла-гословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение. Ибо, кто любит жизнь и хочет видеть добрые дни, тот удерживай язык свой от зла и уста свои от лукавых речей, уклоняйся от зла и делай добро, ищи мира и стремись к нему" (1Пет. 3, 8-11).
Опережающая одновременность бережности, веры, любви к человеку - так парадоксально звучит закон сердечности. Основное в нем - опережение. Из бережности отношения к другому прежде, чем к себе, рождается подобное же отношение к себе. Но не наоборот. В этом централь-ный смысл закона, бережности.
Из книги "Шесть сотниц" о. Петра Серегина
О вере, надежде и любви в наших взаимоотношениях
Если Законом Божиим нам заповедана любовь к ближнему для того, чтобы мы на этих простейших отношениях познали блаженное свойство этого чувства и научились любить неви-димого и всесовершенного Бога для того, чтобы наследовать жизнь вечную, то, несомненно, то же можно сказать и о других, меньших добродетелях - вере и надежде.
Когда к нам кто-нибудь из ближних обращается с доверчивостью, мы охотно открываем ему сокровищницу сердца нашего, ибо его доверчивость говорит о его чистоте и отсутствии лукавства.
Когда же к нам относятся недоверчиво, подозрительно, мы тоже становимся насторо-женными, и к такому человеку не можем иметь простой сердечности и доверия, ибо его подоз-рительность дает плохую характеристику его сердцу, так как из своего сердца человек выно-сит лукавое, а не доброе.
То же самое можно сказать о надежде. Если к нам обращается человек с полной надеж-дой получить просимое, разве не охотнее мы исполняем такие просьбы, да и можно ли отка-зать, если исполнение просьбы в пределах наших возможностей? Если кто-нибудь просит без надежды на нашу отзывчивость, сердце наше не располагается к таком просителю. И если ис-полняем эти просьбы, то в силу закона, по слову Божию: "просящему у тебя дай".
Наблюдая жизнь, можно вполне убедиться в том, что, как и любовь, в наших взаимоот-ношениях нам необходимы вера и надежда. Будучи между нами, эти добродетели взаимно нас облагораживают (если они направлены к славе Божией) и приближают к состоянию чад (де-тей) Божиих.
Кроме того, что вера, надежда и любовь благотворны и крайне необходимы в наших взаимоотношениях, то обстоятельство, что мы, грешные, охотнее раскрываем свои сердца тем, которые обращаются к нам с верой, надеждой и любовью, не тем ли более милосердие Святейшего Бога откроется нам, если мы к Нему будем обращаться с верой, надеждой и любо-вью - на всю глубину нашего сердца.
И еще отрадная истина отсюда светит нам: душа наша сотворена по образу и подобию Божию…
О глубина премудрости и благости Божией! Как же проста и естественна для нас воз-можность быть чадами Божиими, и как мы жалки и несчастны, если осквернили и оскверняем себя и устраняемся от этого великого усыновления…
Во всяком случае, вера, надежда и любовь, относимые к нашим ближним, благотворно действуют на них, духовно облагораживают нас и воспитывают к наследованию Царствия Божия. Так глубок, свят, истинен и спасителен Закон Божий; истинно - закон вечной жизни.
Способ работы
Предлагаемый ниже способ может показаться необычным, но только на первый взгляд. В жизни современных супругов столь много черствости и равнодушия, что и желающий от них из-бавиться, порой не знает, какое упражнение применить, чтобы хотя бы расшевелить свое сердце.
Если вы никогда не говорили супругу или супруге приведенные ниже слова, или говорили когда-то, а теперь давно уже не говорите, тогда начните мысленно повторять эту фразу: "Я люблю тебя, (имя супруга или супруги). Я люблю тебя". Повторять везде и всюду, каждую свободную минуту. Повторять особенно в те моменты, когда начинает едва теплиться или едва подниматься волна досадного отторжения другого, волна раздражения на него, неприязни к нему. Говорите и тогда, когда действительное чувство любви наполняет вас. Особенно же в те минуты, когда близ-кого человека нет рядом. Когда идете по улице, по коридору, едете в транспорте - везде и всюду.
Над этим приемом можно посмеяться. Но лишь душевные невежды смеются над тем, что на первый взгляд кажется глупым. Если это действительно глупость, тогда в адрес человека, вы-сказывающего ее, рождается сострадание и прощение, но никак не смех. Если же под кажущейся простотой скрывается глубокий смысл, и этот смысл насмешник не сразу схватывает в силу от-сутствия в себе подобного опыта, тогда чувство сострадания рождает в свой адрес он сам.
Если взять в ежедневное правило этот прием, нужно помнить ряд предостережений.
Первое, не нужно желать обрести таким образом любовь. Важно просто жить содержанием произносимого слова - люблю. Оно означает определенное расположение сердца. Значит, кон-статируя в себе такое расположение, нужно быть в нем. Быть ровно настолько, насколько полу-чается, но не желать получить спустя какое-то время такое состояние в новой его полноте. Жела-ние рождает ожидание. И то и другое работают на подсознательном уровне и ведут человека к невольному просматриванию своих чувств: уже люблю или еще нет, уже пришла любовь или еще нет.
К чему приведет такое подсознательное ожидание? Если придет некое состояние "любви", оно будет переживаться как радость. Человек начинает в таких случаях пребывать в счастливом состоянии, которое есть ни что иное, как экзальтация. Экзальтированное состояние длится недол-го. Будни обладают способностью такое состояние разбивать вдребезги. Тогда человек впадает в глубокое отчаяние: "Ничего не получится, ничего не выйдет, у меня нет дара, мне не дано, нам не судьба и т.д." Это закон маятника. Насколько отклонится он в одну сторону, настолько же уйдет он и в другую. При этом сам человек запускает движение только в одну сторону. В сторону про-тивоположную маятник пойдет уже сам. Чем сильнее будет ожидание любви, тем ярче, острее будет переживаться даже малое ее присутствие. Энергия этой радости позволит маятнику сильно отклониться в одну сторону. Экзальтированное, т.е. обеспеченное силой ожидания, отклонение маятника, имеет предел, как имеет предел сама интенсивность ожидания или желания. Значит, наступит время, когда эта сила иссякнет и маятник пойдет обратно - настроение человека нач-нет падать. Увы, падение это почти не поддается контролю. Стоит огромного труда, чтобы оста-новить такое движение.
Можно уходить от разрушающих падений. Но для этого нужно отказаться от состояний сверхрадости и, снимая главную причину, порождающую закон маятника, приложить все усилия к тому, чтобы избавиться от ожиданий.
Второе. Не нужно заставлять себя прийти в состояние "люблю" при произнесении форму-лы. Если внимательно пронаблюдать в себе, зачем я заставляю себя активно проживать то, о чем говорю, обнаружится, что работает здесь то же самое желание получить результат. Если это есть, закон маятника начнет непременно работать.
В действительности же при произнесении указанных слов человек испытывает не больше того, что испытывается. Ровная безэмоциональность или тонкая душевность - все имеет место. Нужно ли размышлять над словами? Конечно. Для этого они и вспоминаются и приводятся в движение.
Третье. Настораживать может только одно - холодное равнодушие, идущее фоном при произнесении слов, даже иногда злоба. Ненависть. Не нужно прекращать произнесения. Но очень важно в этом случае начать одновременное наблюдение над собой - почему идут эти помехи, откуда они идут? Если остановить произнесение слов, тогда можно не справиться с собою и состояние злобы разовьется в полную силу. Произнесение слов позволяет выразить негативные эмо-ции. Просто снять их трудно, выражать всегда легче. Кроме того, если место негативной эмоции ничем не заполнить, она может очень скоро вернуться обратно. При этом сила ее проявления час-то оказывается большей, чем в первом случае.
Когда открываются худые настроения, для верующего человека естественно каяться Богу за них, просить у Него прощения там же и тогда же, как только эти настроения появляются в чело-веке.
Может возникнуть вопрос - "Возможно ли столь простым приемом, как механическое по-вторение одной фразы, прийти к сохранению и углублению столь богатого и сложного состояния, как любовь?"
С помощью только механического приема невозможно. Задача приема представляется проще: дать сознанию действительный инструмент для ограждения его от стереотипов негатив-ного отношения к другому. При этом функция названных слов далеко не так проста, как кажется на первый взгляд.
Дело в том, что предлагаемый способ отнюдь не сводится к элементарному повторению фразы. На самом деле это рождение движения в сознании человека. Человеческий мозг ни на од-ну минуту не бывает спокоен. Мысли, отрывки фраз, воспоминания, образы возникают в нем спонтанно и неуправляемо. Лишь появление цели собирает этот поток хаотической жизни в глу-бинное русло и направляет к одному.
Произнесение фразы обладает отчасти подобным эффектом. Главная же сила ее в том, что она рождает в душе человека движение, которое со временем начинает совпадать по сути своей с содержанием произносимой фразы. Такой содержательный резонанс, расширяясь, начинает ох-ватывать все более тонкие и глубокие слои сознания человека, пока звучание слов не сольется с ним в единое целое. С этого момента слова становятся ненужными, т.к. человек каждым дыхани-ем своим уже есть сами эти слова, живое их воплощение. В эту минуту к человеку приходит от-крытие, что любое слово и правило поведения есть всегда исходящий из души символ реального человеческого поведения.
Работа с фразой проходит обычно три ступени.
Первая ступень - почти механическое произнесение с размышлением, что означают эти слова.
На второй ступени произнесение слов рождает душевное движение и на третьей - искренне сердечное.
Продолжительность работы со словами иногда - годы. Если кого-то удивляют такие сро-ки, пусть спросит людей уже поживших, как долго они шли к сердечному общению. Тогда сроки перестанут удивлять.
Притча о сотрудничестве
Как-то одного человека спросили, что такое сотрудничество? И добавили: "Особенно непонятно сотрудничество в общении, в беседе. Что это?"
Человек задумался, а потом сказал следующее:
"Представьте себе двух сеятелей. Шли они с разных сторон к полю. Каждый нес лукошко семян.
Встретились они на одном поле. И начали сеять. Один бросит одно семечко, другой тут же рядом свое воткнет. Так, горячась и подстегивая друг друга, засеяли они все поле своими семенами. Вскоре появились всходы. Да без заботливых рук стали слабеть и засыхать. Скоро и вовсе остались единицы - чахлые, тонкие - едва жизнь теплится.
По другим дорогам шли два других человека. На перекрестке встретились, поклонились друг другу. Затем один из них пошарил по карманам и, смеясь глазами, достал крохотное семеч-ко. Другой тут же смекнул и пошел искать место, куда бы посадить. Вскопал землю, взрыхлил. Первый посадил семечко и полил.
Вскоре взошел росток. Стали они его лелеять, растить. Росток стал превращаться в маленькое деревце. Деревце в большое дерево. Красивое и сильное. А два бывших спутника стали навсегда большими друзьями.
Сеятели вышли в одно поле соперниками. Путники же изначально были сотрудниками. В этом разница вторых от первых".
Упражнения для самонаблюдения
Упражнение 4
Вопрос 1. Совершил поступок. Боюсь признаться.
- Боюсь чего?
- Не хочу причинять себе неприятностей?
- Боюсь неприятного разговора?
- Не сказать или солгать проще?
- Почему боязнь, но не раскаяние?
Контрольный вопрос: Действительно ли я задаю себе эти вопросы или просто читаю их по тексту?
Упражнение 5
Иду домой, настроение плохое. Дома встречает другой. Что-то не нравится в нем, раздражает. Скоро понимаю - раздражение вызывает его хорошее настроение. Он и не скрывает своего настроения. Досадно. Дальше - больше. Начинают раздражать от-дельные слова, фразы, интонация. Появляется желание досадить в ответ, выбить его из благостного состояния. Придираюсь, едко и больно задеваю. Как бы побольнее за-деть? Понимаю, что плохо поступаю, но ничего не могу с этим поделать. Наконец, за-цепил(а). Он взвился. Начинается ссора. Меня несет. Ничего не могу с собой сделать. Выхлестывает. Расходимся в разные углы. Досада, но спокойная, ровная. Иногда, очень редко, чувство вины.
Вопрос 1. Хорошее настроение другого раздражает. Чего же я хочу от него?
Ласки? - Раздражение усилится.
Любви? - Восприму как сюсюканье.
Внимания, подыгрывания моему настроению? - Может быть. И все-таки - чего же?
Вопрос 2. Почему не останавливаю свою досаду в первые минуты ее проявле-ния?
Вопрос 3. Почему отдаюсь ей, но не начинаю в себе работу вспять происходяще-му. Почему не сокрушаюсь перед Богом, не обращаюсь к Нему в покаянной молитве: "Господи, прости меня. Помилуй меня". Почему не ищу в себе добрых чувств, но отда-юсь худым? "Мир и добро тебе, мой дорогой человек. Мир и добро!" Почему не прибе-гаю к беспрерывному повторению молитвы или этих слов, снимающих такое настрое-ние? Почему утверждаюсь и остаюсь в досаде?
Контрольный вопрос: Совершаю ли я работу по упражнению, отвечаю ли на во-просы или просто прочитываю их из интереса? Если не совершаю работы, почему?
Упражнение 6
Трудно. На душе плохо. Чувство горечи и тоски.
Вопрос 1. Могу ли я в этом состоянии к кому-нибудь пойти с вопросом?
Вопрос 2. Мое желание разобраться самому или наедине с книгой, но не с другим человеком - что это?
Вопрос 3. И все же, могу ли я пойти к кому-нибудь со своими вопросами? К жене (мужу), к духовнику? Нет? Почему?
Контрольный вопрос: Читая задание, вспомнил ли я состояние, о котором гово-рится или прочел о нем, как в художественной книге читаю о настроениях героев?
Воплощение идеи
Чтение книг, подобных той, что читатель держит сейчас в руках, может не дать никаких результатов, либо привести к осложнению супружеских отношений, если не будут соблюдены правила обращения с прочитанным.
Первое - правило бережного отношения к осмыслению прочитанного.
Нередко прочитанное, как опыт другого человека, дает что-то новое, ранее мною не пере-житое. Оно входит в меня как облако ощущений, образов, мыслей. Что-то схвачено ярко и отчет-ливо, что-то запомнилось смутно, а что-то бродит во мне в виде глубоких непроявленных ощу-щений, вызревая и ожидая своего часа. Эти сложные переживания, многие из которых могут во-обще мною не сознаваться, создают сокровенную ткань человеческого преображения. Будет ли она соткана из тончайших движений душевных переживаний или превратится в грубую мешко-вину из толстых и крепко скрученных ниток, зависит теперь от меня самого.
В первые часы и дни после книги нередко возникает желание поделиться прочитанным с близким человеком, с друзьями, с товарищами. Рассказывая им содержание той или иной главы, я могу передать прежде всего то, что схвачено ярко. Это всегда части целого. Когда я о них рас-сказываю, они закрепляются во мне, становятся более зримыми и отчетливыми. При этом всегда включается моя собственная фантазия и воображение. Рождаются новые ассоциации, мысли, ме-жду ними образуются смысловые связи. Я в это время чувствую настроение полноты и цельности того, что сам рассказываю. А к концу рассказа появляется новое ощущение. Только теперь я по-нял и начал разбираться по-настоящему в том, что день или два назад прочитал. В состоянии ра-дости и полноты ощущений себя-открывателя я не замечаю как становлюсь слепым. Потому что на самом деле понято лишь то, что создано в процессе рассказа мною самим. А содержимое этой книги в отдельных случаях может оказаться прямо противоположным по смыслу и значению. Увы, я этого знать не буду. Оставаясь в иллюзии глубокого понимания прочитанного, я забуду об одном факте - в моем рассказе я использовал лишь части целого. Поэтому целое книги и це-лое моего рассказа - это разные целые.
Именно этим объясняется возможность возврата к книге, спустя некоторое время. Повтор-ное чтение начинает открывать в ней новые смыслы, иные значения.
Более того, есть в столь поспешном пересказе и другая отрицательная сторона. Проговари-ваются прежде всего ярко запечатленные образы и мысли. Но в пылу рассказа забываются и пол-ностью стираются в сознании все неясные и мало проявленные чувства и слова. Тогда как имен-но последние и призваны в человеке задавать главную, самую необходимую работу - сознание прочитанного, т. е. усвоение в свое мировоззрение и проживание. Тончайшие движения душев-ных переживаний, которые вызревают затем в человеческие поступки, происходят прежде всего в сфере неясных ощущений.
Здесь центр внутренней борьбы преодоления греховных чувствований и смыслов в чувства очищенные и смыслы ясные. Здесь возникает наибольшее напряжение разумных сил души, что-бы обрести истину, здесь напрягается воля, чтобы сочетаться с волей Божией, здесь сердце ищет благодатных чувствований и чистоты. Из этой области неясного с опытом жизни вызревает яс-ный и простой образ поступков, согласных с волей Бога.
"В греховном сознании, - говорит святитель Феофан Затворник, - многие истины со-держатся в уме, как нечто чуждое, туда положенное совне, но не сорастворившееся с самою природою ума. Оттого далее, даже и после полного их изучения, значение их все еще перебива-ется сомнениями и недоумениями, нерешительностью, готовою всем колебаться, как стебель от легкого дыхания ветра". Преподобный Макарий Египетский прибавляет: "Если Бог и дарует им хотя несколько почувствовать то, о чем они говорят, то они, конечно, узнают, что истина и дело не походят на их рассказ, но весьма - много различествуют от него". Поэтому минует время и придет к человеку озаренное понимание действительных смыслов тех слов и фраз, кото-рые вроде бы схвачены были точно.
Как важно искреннею верою и жаждою истины сохранить эту неясность, эти полутона и оттенки мыслей, эмоциональных ощущений и интуитивных предчувствий в молчании до тех пор, пока все не прояснится опытом. Как важно не потерять их, не выхлестнуть их в самозабвенном рассказе, в желании поделиться, передать другому. Увы, передать далеко не то, что прочитано. И уж тем более не то, что стало моим или стало мною.
Может быть, поэтому при серьезном чтении люди стремятся уходить от разговоров на темы прочитанного, либо присутствуют в кругу друзей в качестве слушателей, но не говорящих по данной теме. Может быть, поэтому и святые отцы настойчиво советуют больше молчать о прочи-танном или услышанном. "Надобно тебе, - говорит авва Нестерой, - постановления и на-ставления принимать внимательным сердцем, и как бы с немыми устами; и прилежно сохраняя в своей груди, спеши лучше к выполнению их, нежели к научению других".
Прочитанному нужно дать время войти в человека. Отсюда и первое правило - бережно-сти к прочитанному. Правило второе - бережности к ближнему. Чтобы раскрыть содержание это-го закона попробуем развернуть представление о том, как любая идея воплощается в реальность, т.е. перестает быть идеей, становится действительностью.
Через чтение книг происходит встреча каждого из нас с миром идей. Идеи межличностных отношений - это образы человеческих поступков, присущих, как мы думаем, идеальным людям. Зовущая сила идеи - это сила стремления подражать внутреннему и внешнему облику чистого человека, быть таким, как он, созидать себя по его образу и подобию. Встреча с таким человеком в реальной жизни рождает в нас удивительный источник устремленности, вдохновения и озарен-ной работы над собой. Рядом с ним мы становимся другими, даже порой не задаваясь специаль-ной задачей переделки себя, не замечая, как и когда мы это делаем. В нас живет лишь постоянное желание делать все так же прекрасно, как делает он. Видеть в ближнем зовущий свет и питаться силой этого зова - свойство всякого человека. Оттого и тянемся мы к людям, несущим в себе красивое, тянемся к идеям, к Евангелию, в которых сконцентрирован, как в живом символе, об-лик подобного рода людей.
Способность эта вложена Богом в душу человека как потребность уподобления своему Творцу, приближения к Нему по нраву. Совершается это уподобление в Таинствах Церкви, где душа, жаждущая Евангельского образа поступков, получает этот образ в непосредственном об-щении со Христом. Удовлетворение этой потребности уподобиться нраву Христа человек полу-чает также в общении с ближними. В них и через них он слышит чувством живой образ деятель-ной добродетели.
Понять внутреннее движение человека, рождающее красоту его поступков, помогает нам непосредственное общение с ним. Душевная чуткость, внимательность, проявленные нами, по-зволяют увидеть, почувствовать в нем многое, но не все.
Несколько иное происходит при встрече с идеей. Она, обладая порой большой окрыляющей силой, требует от нас и больший труд уразумения. Идею, символ нужно раскрыть, а, значит, на-полнить реальным движением жизни.
Процесс наполнения идеи реальным движением жизни проходит обычно в три ступени.
Первая ступень - встреча с идеей. Это состояние радости, внутренней наполненности и вдохновления, отчетливое ощущение знания - так должно быть. Оно приходит, потому что че-ловек отождествляется с идеей. Признанная им, она начинает задавать тон всем его размышлени-ям и, главное, становится той центральной призмой, через которую он начинает воспринимать мир и себя в мире.
В жизнь семьи в разное время приходит множество разных идей: сбор макулатуры для об-мена на книги, покупка или изготовление каких-либо вещей домашнего обихода (начиная от ме-бели, заканчивая кухонными приборами), новые способы воспитания детей, новый порядок пи-тания, новый режим дня, новый характер отношений между супругами и т.д. О каких идеях здесь идет речь? Отвечая на этот вопрос, разложим все перечисленное на три группы.
Идеи, связанные с приобретением или изменением вещей и предметов обихода можно от-нести к первой. Связанные с перестройкой физиологического режима самого человека будут от-несены к группе второй. И, наконец, третья группа - это идеи, в основу которых положено нравственное и духовное развитие человека. Мы будем говорить здесь только о третьей группе идей.
С идеями же, увы, нередко происходит следующее. Я воспринял идею. Увлечен ею, живу чистым (так я думаю) стремлением воплотить ее в реальность. Теперь я отчетливо вижу поступки окружающих меня людей. Каждое неправильное с их стороны и несогласное с идеей действие рождает во мне немедленное желание поправить человека. Первое время бережно, а затем все бо-лее настойчиво, резко, наконец, категорично, я начинаю требовать от людей определенного пове-дения.
Сам я целиком и полностью следую идее, поступаю так, как она диктует. Подробно, точно, с пунктуальностью до последней запятой, исполняю предписанное… и все более жестко обраща-юсь с близкими - как могут они не следовать ей с такой же устремленностью, с какой следую ей я? Если же близкие согласны с идеей и признали ее, но в исполнении допускают небрежность или забывчивость, я начинаю нервничать, раздражатся, досадовать или особенно резко поправ-лять.
- Ты же читал(а)! Ты же знаешь! Разве ты забыл(а), что сказал по этому поводу (называ-ется тот или иной авторитет)? Почему же делаешь все наоборот? Как смеешь ты так поступать?!
Возмущение всякий раз возникает естественно, льется спонтанно.
В ином случае, отождествленный с идеей, я предаюсь ей целиком и полностью, забывая об окружающем мире и об окружающих меня близких людях. Но этой внутренней требовательно-стью к себе я невольно, одним присутствием своим задаю ситуацию жесткого требования к дру-гим, потому что в таких случаях не я к ним, а они ко мне вынуждены как-то приспосабливаться.
С другой стороны, я становлюсь очень словоохотливым. О своей идее я говорю везде и всюду, проповедую каждому встречному. А иногда начинаю указывать людям, где они поступа-ют не так и советовать как нужно поступать. Сколько таких действий мы совершаем, когда начи-нается наше воцерковление.
С флагом идеи я иду в наступление на человеческое невежество в церковных вопросах. И в этом наступлении вижу центральный смысл всего моего служения не просто идее, но даже Са-мому Богу.
Но во всех этих многообразных формах проявления моей "идейной преданности" нет глав-ного. Моего собственного воплощения в идею. То есть реального воплощения идеи в мое собст-венное "я". Есть отождествление, но нет исполнения на деле. Причина такого положения одна: я просматриваю сквозь призму идеи поведение прежде всего окружающих меня людей, но не само-го себя. И пока есть рожденное таким действием требование к другим, не может быть никакого нравственного становления в себе. Нравственное развитие возможно лишь в том случае, когда этическое правило направленно от начала и до конца на самого себя. Пока этого не произошло, идея остается в форме символа. Она не может стать внутренним движением человека.
Лишь с того момента, когда человек поворачивает действие ее в себя и только в себя, начи-нается движение по второй ступени. Здесь человек не требует проявления доброго отношения к себе, он сам устремлен к проявлению такого отношения, независимо от того, как относятся к не-му окружающие.
Вся действительная сложность становления в себе доброты и любви к близкому человеку заключается именно в последнем - в необходимости быть добрым - на зло, любящим - на гнев. При этом не требовать ни внутренне, ни внешне, чтобы другой прекратил гневаться на меня и по всем правилам работы над собой стал проявлять противоположное гневу состояние. К сожа-лению, в острых ситуациях семейных неурядиц нередко возникает желание ответить другому его же средством, либо упрекнуть и укорить его в несоблюдении этических законов. Проявление та-кого желания означает падение и возврат на первую ступень проживания идеи. То есть на сту-пень, где нет преображения, где происходит только разрушение.
Каждую минуту в жизни человека происходит либо созидание, либо разрушение нравст-венных основ. Любая эмоция есть либо первое, либо второе. Поэтому так важно пронаблюдать свои отношения с любой нравственной идеей, свои отношения с Евангелием и учением святых отцов.
Можно многие годы активно занимать позицию первой ступени, провозглашая принципы добра и любви, и не замечать в себе проявлений нетерпимости к близкому человеку, отсутствие бережности к нему, завышенную требовательность, душевную черствость, бессердечие и т.п. Именно поэтому рассматриваемое правило отчетливо утверждает одно - бережность к другому, особенно там, где нравственная идея становится основой моей жизненной позиции. Не требова-ние к другому, завышенное с позиций идеи, а бережность к нему. При этом - предельная требо-вательность к самому себе, внимательная и чуткая требовательность к себе. "Да будет украшени-ем вашим … сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом" (1Петр, 3,4).
Выход на третью ступень проживания начинается с того момента, когда идея становится плотью и кровью самого человека. С этого времени идея как символ исчезает из его сознания. Она растворяется в самом человеке и присутствует в нем в виде естества, зовущего подчинить себе все его поведение, в виде личного, ему присущего способа отношения к людям. Человек не отдает себе отчета, почему он так поступает, но по-другому поступить у него уже не получается.
Когда мы садимся за стол, и начинаем есть из тарелок, используя вилки, ножи и ложки, мы не сознаем своей "культурной продвинутости" по отношению к другим животным, которые едят без всякой посуды. Мы садимся и едим. Если же нам предложат поесть прямо с пола, без ложек, из общей тарелки, мы почувствуем внутреннее возмущение и отстранение от такого способа по-ведения. Произойдет это только потому, что идея пользоваться посудой стала плотью и кровью нас самих. Когда-то, может быть в детстве, она была для нас всего лишь правилом культурного, значит, высокого, красивого поведения. Но тогда она была еще идеей.
Из книги "Шесть сотниц" о. Петра Серегина
О жизни сердца
"От сердца бо исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, тать-бы… хулы" (Мф. 15, 19) "Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе мо-ей" (Пс. 50, 12).
Из создавшейся "настроенности" нашего сердца возникают и наши отдельные поступки (как бусы, нанизываясь на нить). Причем эта настроенность может быть как кратковремен-ной, так и более глубокой и длительной. К "глубокой настроенности" относятся и наши стра-сти, которые из-за долговременной привычки мы считаем своим "я" и (или) не считаем за грехи, или уже не в силах и не пытаемся бороться с ними.
Чем же создается наша "настроенность"? Только нашей доброй волей.
Мы по собственному желанию избираем и собираем "сокровища" нашего сердца и ими живем, почитая их источником жизни. И, называя Бога в молитве "Сокровищем благих и жиз-ни Подателем", уже лжем, ибо живем не Богом, а тварным и игрой страстей наших.
Если отдельные наши поступки, как грехи и добродетели, наказуемы и награждаемы, все же они являются только характеристикой нашего сердца (отдельные наши поступки обнару-живают глубокие и давние страсти). А в деле нашего внутреннего устройства мы всегда должны иметь цель глубокое внутреннее исправление нашего сердца. Поэтому некто сказал о "Добротолюбии", что это "не система спасения, а указатель средств для борьбы со страстя-ми".
Мы часто жалуемся на неблагоприятную обстановку нашей жизни, жалуемся на то, что люди нас обижают, унижают, притесняют, недооценивают и т.д. Но все это только потому, что нет в нас терпения, кротости, смирения. Если всегда удовлетворять наши страсти, то они будут неудовлетворимы и неукротимы. А свобода от страстей дает нам покой и радость в Боге, независимо ни от каких тварных сокровищ мира.
"Ищите же прежде Царства Божия (в сердце вашем) и правды Его (оправдания, очище-ния от страстей), и это все приложится вам" к Царствию Божию, как неотъемлемое его свойство (Мф. 6, 33). Ибо какое может быть недостаточество жизни и радости там, где бу-дет присутствовать Бог Животворящий, Всеблаженный?
Итак, большинство наших горестей и трудностей есть горькие плоды страстей нашего сердца. А время всегда благоприятно, и каждый день может быть днем нашего спасения от греха и страдания.