Старый храм
Легенда эта старая, как и храм, о котором в ней говорится. Он стоит в Керчи, у подножья горы Митридат, возвышающейся над городом. Небольшая церковь Иоанна Предтечи, сооруженная в византийском стиле, - один из древнейших храмов на территории Украины, выдающееся произведение архитектуры.
Когда была возведена эта церковь, к сожалению, точно неизвестно: одни исследователи называют восьмой век, другие - десятый. В годы советской власти храм был закрыт. До закрытия в нем находились старинные иконы, а также деревянная чаша, относящаяся к IV веку.
Ныне в нем снова правят службу Божью.
На площади древнего города возвышается старый-старый храм. Вокруг выросли новые высокие дома, грохочут заводы, у причалов вытянулись, как шеи жирафов, стрелы портовых кранов. Многие века стоит храм, продолжая жить, переживет и нас, как пережил уже многих...
Керченские греки в тишине вечера любят слушать мелодичный звон его колоколов; они чтут его старые святыни, поклоняются иконе, которая дошла от дней, когда впервые служил в храме пантикапейский епископ.
Об этих днях не забыли, хотя и прошло с тех пор много сотен лет. Не забыли потому что то, что случилось в то время, бывает и теперь.
Говорят, что в ночь под великий праздник стояли тогда у амвола двенадцать братьев, и тысячная толпа христиан не знала, кто из них прекрасней. Так красивы и стройны были все двенадцать, такой доблестью и отвагой дышали их лица. И светом чистой совести, которую дает людям чувство исполненного долга.
Братья исполнили свой долг - построили храм Предтечи, как и обещали они матери.
- Помяни, Господи, душу ее в царстве света!
И епископ, наклоняясь над престолом, поминал имя матери и не поминал двух других: не был христианином отец их, а имя безумной сестры не упоминалось в храме.
Но скорбел о том престолослужитель и шептал трижды святую молитву, когда доносился жалобный стон от окна алтарной абсиды.
Сливался тот стон с голосом декабрьского морского шторма, и было не по себе многим. Взвизгивал ураган, чтобы заглушить стенания мечущейся души, и вздрагивали брови братьев от боли и гнева.
Казалось, с порывом бури проникал в храм туманный образ сестры, в струйках кадильного дыма вился он по колоннам, и, не доходя до престола, угасал в мерцании догорающих лампад.
Чтобы облегчить сердце, братья думали о чистой душе матери, о светлом часе ее кончины. Прежде чем проститься с земным, она со светильником в руке завещала своим детям поднять над Пантикапеем крест во имя Крестителя.
И поклялись братья сделать так, и пока не воздвигнут храм, забыть все радости жизни.
Двенадцать братьев и сестра, чище которой не было во всем мире...
Нужны были годы веры и труда, чтобы исполнить обет. С именем Христа, камень за камнем воздвигали братья стены. А сестра приносила им пищу, омывала раны и ее нежная забота отражала душу матери...
А на Митр и дате кой горе жил в это время старый жрец, ненавидевший христиан. Таким же был и его сын, начальник Горной части. Юноша был красив. Словно сам Аполлон вдохнул в него часть своей красоты, и его смелый взор проникал в сердца женщин.
Потому братья и боялись, чтобы не увидел он сестры, чище которой, как думали они, не было даже лилии.
Работа подходила к концу, становилось радостнее на душе у братьев. И только скорбная тень на лице девушки печалила их.
Не зная, что случилось с сестрой, они решили: видно, все грустит по матери.
...Однажды в летнюю ночь, когда морской залив горел в бриллиантах отражений, сидела сестра их на ступеньках Босфорского спуска, глядела на глубокое небо и говорила со звездой:
- Где ты, мама?..
Она вздрогнула в испуге и смущении, когда неожиданно красавец-юноша коснулся ее плеча. Его длинные кудри падали черными кольцами, и одно из них коснулось ее лица, обдав жаром.
- Кто ты? Зачем ты здесь?..
Не ответил на это юноша, или не поняла его. Шепот страсти... Он, как туман, застилает глаза, от него, как от сладкого яда, замирает сердце...
- Уйди, я чужая тебе! - и девушка вырвалась из его объятий.
Ничего не сказала она братьям на другой день, только перестала ходить на ступени Босфорского спуска, чтобы не встретить снова дерзкого юношу.
Она ненавидела его и в то же время вспоминала его речь, боясь позабыть хоть слово.
- Ты будешь моя, - говорил он. И учащенно билось у нее сердце от властного голоса.
Братья успокаивали:
- Оставь свою печаль... Скоро поднимем крест, - говорили они, - уже радуется светлый дух матери.
И от этих слов еще тяжелее становилось на душе девушки.
Часто она не помнила себя, и когда падал в окно лунный свет, как бледный призрак тянулась к нему. Был ли это сон, но ей казалось, что чернокудрый юноша опять обнимает ее, жжет огнем холодные уста, прижимает к себе...
И опустело сердце, и кто-то другой стал жить в ней. И, думая об этом, она не думала уже ни о чем другом.
Теперь она не спешила к братьям, позабыла для них ласковые слова. А однажды вообще не пришла к ним.
Удивились братья: что могло случиться?
Спустились сумерки, и братья поспешили домой.
Смутно было на душе каждого. Ужас предчувствия охватил их, как рассвет дня перед казнью. Наступила ночь, когда братья подошли к дому.
Увидев сестру на пороге дома, старший брат спросил:
- Почему не пришла накормить нас? Молчала девушка, лишь без слез плакали глаза.
- Почему не пришла?
Хотела ответить, но губы шевелились беззвучно. В саду звякнул меч. Братья обернулись. Укрывшись в тени платана, стоял юноша с кольцами черных волос на плечах.
- Сын жреца!
Бросился к девушке старший брат:
- Это он?
Словно упавшая с плеч одежда, беззвучно опустилась перед ним сестра.
- Анафема сето си!.. - и взмахом ноги откинул сестру далеко за порог.
В это время налетел сильный вихрь, подхватил лишнюю песчинку и унес ее в морской залив...
В тот день, когда поднимали над храмом крест, на церковной площади собрались все христиане города. Вдали от них стояла небольшая кучка нехристиан, но среди них не было сына жреца. Он навсегда покинул город.
Вечером, когда луна посеребрила поднятый крест, из залива поднялся белый туман. Он коснулся креста и унесся в морскую даль.
Может, то не туман был, а из пучины поднималась несчастная душа? И когда под великий праздник в храме впервые служил епископ, эта душа носилась в вихре урагана вокруг храма?..
Прошло немного времени после этих событий, и на город напал отряд варваров. Пантикапейцы храбро защищали свой город и немало юношей пали у его стен. Погибли и двенадцать братьев-строителей.
Их похоронили в братской могиле у храма, и на память векам прикрыли могилу плитой.
Куфи мавтис еги. Мир им.
Но мир не сошел в могилу. В ночь под великий праздник прилетает сюда тень сестры, белым колеблющимся светом приникает к изголовью могилы, которая уже не видна людям, и тогда плачет кто-то в церковной ограде голосом безысходной тоски.
Но не верят люди в безысходность горя! Ходят слухи, что должен появиться юноша с кольцами черных волос. Но это будет не тот, что погубил несчастную, другой, сердце которого поет светлый канон.
Он придет к могиле в ночь под великий праздник, поднимет тяжелую могильную плиту, чтобы метущаяся тень сестры могла слиться с тенью братьев.
И как никогда, сами по себе зазвучат в ту ночь колокола старого храма. И разнесут по земле мелодию мира и любви.